Дом Ганнибала, музей-усадьба «Суйда»
Если выехать из Петербурга на машине в сторону Гатчины, за
40 минут можно добраться до посёлка Суйда. Здесь посреди старинного парка стоит
двухэтажный особняк с нарядной оранжевой окантовкой вокруг окон. На
мемориальной табличке написано, что в революционном 1917-м году здесь «при
активном участии местной деревенской бедноты» был создан первый в области
колхоз. Бывшее дворянское гнездо Абрама Ганнибала стало домом колхозника, в
котором бывшие угнетённые крестьяне декламировали: «мы не рабы, рабы не мы».
Африканец Абрам Ганнибал – личность в российской истории
уникальная. Чернокожий главнокомандующий, генерал-аншеф, строитель крепостей,
учитель генералиссимуса Суворова, лингвист, дворянин с собственным гербом. Всё
это более чем за 100 лет до отмены рабства в США! Невероятную карьеру Абрам сделал
в России, начав её арапчонком, купленным на невольничьем рынке в Турции для
развлечения царского двора.
Ганнибал – прадед великого поэта Александра Пушкина, частично
передавший последнему свои африканские гены и дух авантюризма. Поэт сохранил
память о предке, написав художественную повесть «Арап Петра Великого». Пушкин
относился к своему прадеду с большим уважением и не любил назойливых
расспросов, касавшихся его происхождения.
Рассказывают, что однажды к Пушкину пристала француженка:
- Правда ли, что в вас течёт кровь негра?
- Это так, - ответил поэт.
- Негром был ваш дед?
- Нет, сударыня. Он им уже не был.
- Так значит им был ваш прадед?
- Да, мой прадед.
- Так он был негром!.. А кем был его отец?
- Обезьяной, сударыня, - отрезал Пушкин.
Долгое время считалось, что Ганнибал родом из Эфиопии. Но
позже появилась другая версия – он из султаната Лагон, располагавшегося на
границе Чада и Камеруна. Мальчиком он, вместе с братом, попал в неволю. А потом
ко двору Петра I. Насмешливый
царь хотел приобрести смышлёных «арапчат», чтобы выучить их наукам, а потом
ставить в пример царедворцам: вот, дескать, дикарь, а умнее вас, неучей.
Абрам оказался действительно умён. За год выучил русский
язык, а затем ещё несколько европейских языков, став при дворе переводчиком.
Участвовал во всех основных баталиях Петра I, в том числе при Гангуте и под Полтавой. По приказу царя
отправился во Францию изучать инженерное и артиллерийское дело, успел повоевать
за французскую армию с Испанией, и вернулся в Россию в чине капитана.
После смерти царя, его черный любимец впал в немилость. Его
отправили строить крепости в Сибирь, то ли в качестве командировочного, то ли
ссыльного. В Сибири Абрам, которого называли Петров Арап или просто Абрам Петров,
взял новую фамилию – Ганнибал, сочинив историю о своём царском происхождении и
близком родстве с карфагенским полководцем, героем Пунических войн. Он даже выдумал
себе герб, на котором был изображен белый слон с императорской короной на
спине.
Дослужившегося до звания майора, Ганнибала вернули из Сибири
и отправили в Эстляндию. Прибалтику у шведов купил Пётр I, заплатив за это 56 тонн серебра, что
на то время равнялось годовому бюджету Шведской империи. Купленные земли нужно
было охранять. Более 20 лет Ганнибал служил в Прибалтике, строил крепости и
дозорные башни. С воцарением на троне дочери Петра Елизаветы, с которой Абрам
играл ещё ребенком, его дела пошли совсем хорошо. Уже в чине генерала Ганнибал
укреплял Кронштадтскую и Петропавловскую крепости, строил Ладожский канал, создал
первую в России школу военных инженеров. И в итоге дослужился до высокого
звания генерал-аншеф (général en chef). Но после смерти Елизаветы её сын Петр
III отправил черного генерала в отставку «по-старости».
Однако и на пенсии Ганнибал не успокоился. Он приобрёл
имение Суйда. Здесь в суровом северном климате он, на удивление соседям, выращивал
апельсины и экзотические орхидеи. А еще – сажал первый в России картофель. Сюда
же к нему приезжал в гости мальчишка, любивший играть в солдатиков – будущий
генералиссимус Суворов, не проигравший ни одной битвы. Именно Ганнибал
посоветовал ему делать военную карьеру.
К сожалению, дом Ганнибала сгорел в 1897 году. Сохранился
бывший гостевой флигель, в котором открыли музей. Здесь хранятся подлинные
предметы прадеда Пушкина: подсвечник, шкатулка, табакерка и серебряная ложечка.
Также сохранились книги из его библиотеки: учебник по математике и физике на французском
языке, а также судебник и таможенный устав царя Ивана Грозного. Усадьбу
окружает старый парк с каменной скамьёй, на которой любил сидеть Ганнибал.
В этой же усадьбе жили родители Пушкина и его няня.
Сохранилось полотенце, принадлежавшее поэту. И горельеф с изображением няни
Пушкина Арины Родионовны, родившейся в семье крепостных Абрама Ганнибала. После
смерти генерала, няня переехала в село Кобрино.
Дом няни Пушкина в Кобрино
Арина Родионовна Яковлева была не просто няней, а первой
музой поэта. Именно она научила Пушкина говорить и писать по-русски. Иначе
могло случиться, что французский он знал бы лучше, как многие дворянские дети
его времени. Она же научила его сказкам, благодаря поэту, сегодня известным
каждому русскому ребенку. По рассказам няни Пушкин написал 7 сказок и 4 песни.
В этих краях жили карелы, финны, шведы, татары. Поэтому сказки, которые любила
и собирала няня, нельзя назвать исключительно русскими, но можно – народными.
От Суйды до Кобрино на машине можно доехать за 10 минут.
Здесь сохранилась деревянная изба няни, подаренная ей за хорошую службу в семье
Пушкиных. В 1974-х году в избе открыли музей, совсем небольшой. Но едва ли в
мире найдётся много музеев, посвященных крепостной женщине!
Небольшие сени и единственная комната с печкой. Немудрёный
быт. У печи даже не было трубы, избу топили по-чёрному: дым выходил прямо в
помещение, либо в сени. При Петре I начали собирать налог с количества
печных труб, а крестьяне часто не имели возможности его заплатить.
Эта изба – музей крестьянского быта. Экскурсовод в доме няни
расскажет уйму любопытных подробностей. Например, о том, что, отдельной бани
как правило не было, и крестьяне парились внутри печи, предварительно выметя
золу. Выходило, как в финской сауне, но теснее и грязнее, так как часть золы
всё же оставалась внутри. Человек пропотевал, и вылезал наружу через хайло –
так называлось отверстие в печи. Отсюда и ругательная фраза: «закрой хайло». В
обычное время отверстие закрывалось металлической заслонкой.
Грелись в печи, начиная с младенчества. Недоношенных,
болезненных, рахитичных детей привязывали к деревянной лопате, засовывали в
горячую печь, а потом вынимали. Считалось, что это может вылечить младенца, а
порой и спасти от преждевременной смерти. Главное было, чтобы ребенок не
перегрелся и не задохнулся. Хозяйке помогала деревенская бабка. Вместо
секундомера они повторяли ритуальные слова примерно такого содержания:
- Здорово, кума!
- Здоровенько!
- Ты что делаешь?
- Собачью старость пеку
- Ну, пеки, пеки, да не перепеки…
Действо повторялось несколько раз. Говорят, что обряду
«перепекания» в младенчестве подвергся лицейский учитель Пушкина писатель
Гавриил Державин. Страшноватый ритуал отразился в сюжетах множества русских
сказок, когда злая Баба Яга грозится посадить Ивана-царевича на лопату и
засунуть в горящую печь.
Рядом с печью находился «бабский угол» с посудой и домашней
утварью. Няня часто готовила для поэта его любимую гречневую кашу, яблочный
пирог, варенье из крыжовника и блины на свекольном соке. Последних, как
говорят, Пушкин съедал по 30 штук за раз.
К инструментам ведения женского хозяйства относился и
забытый ныне «рубель». Сложно поверить, но при помощи этой тяжелой рифлёной
доски, похожей на биту для крикета… гладили бельё. Полотенце заматывалось на
скалку или круглую деревяшку, и при помощи рубеля его катали по гладкому столу.
Этаким образом можно было разгладить одежду, придать ей нарядный вид. Даже грязное,
но прокатанное бельё выглядело почти так же хорошо, как постиранное. Так
появилась фраза «не мытьем, так катаньем».
Рубель, прозванный так за свою рубленую рабочую поверхность,
был ещё и орудием возмездия, грозой пьяных мужей, возвращавшихся в неурочное
время. «Посмотрела, как рублём одарила» - это вовсе не про ласковый взгляд,
осыпающий денежными купюрами. А про суровый прищур, бьющий наотмашь.
Напротив печи стоял крепкий длинный стол – «рука Господа».
На стол выставлялось «что Бог послал». А значит и к самому столу относились с
уважением. Стучать по нему кулаком или, не дай Бог, положить на него ноги
считалось крайне неприличным.
Над столом находился «красный угол» с иконами. Как правило,
с этой стороны стола садился хозяин дома. После революции «красными уголками»
стали называться агитационные стенды с политинформацией и бюстами Ленина. А в
доме Арины Родионовны в этом месте висела Новгородская икона Божией Матери
«Знамение», особо почитаемая в доме Пушкиных.
Большая часть экспозиции – крестьянские вещи того времени:
коромысло, прялка, детская люлька, куклы. Из личных вещей няни сохранилась лишь
небольшая красная сумочка-торба с круглыми деревянными ручками.
Музей станционного смотрителя
В честь деревни Выра, где сегодня находится станция-музей,
был назван главный герой повести – смотритель Самсон Вырин. А ротмистр Минский,
соблазнивший дочь смотрителя, красавицу Дуню, назван в честь Белорусского или
Минского почтового тракта, на котором стояла станция. Иначе говоря, проезжий
человек, проходимец.
Пушкин писал, что «нет людей несчастнее станционных
смотрителей» и что, дескать, станция та, уже уничтожена. Однако же Вырская
почтовая станция была воссоздана по повести и архивным документам и сегодня
выглядит нарядно. Здесь устроена экспозиция дорожного быта XIX века:
комната для господ, ямщицкая, комната Дуни. А ещё конюшня, амбары, кузница,
колодец, навесы для экипажей. И, конечно, выставка карет, на которых ездили
торопящиеся по делам казённые господа.
Рядом с музеем открыт трактир «У Самсона Вырина». Пожалуй, это один из немногих трактиров в России, где у входа продают классическую литературу. Видимо считается, что добраться сюда могут только книголюбы. Возможно и так. Путь не столь уж долог в любом случае: от Кобрино до Выры 18 километров, а вернуться в Петербург можно по прямой Псковской трассе. Главное, если вы решите проделать «Пушкинский путь» за один день, постарайтесь утром выехать из Петербурга пораньше. Чтобы успеть попасть в литературный трактир до наступления темноты.