Монгольские ниндзя

В монгольский город Алтай, расположенный на северо-западном краю пустыни Гоби, мы приехали поздно вечером. Город оказался так себе – несколько грязноватых плохо освещенных улиц с припаркованными на обочине слишком шикарными для этих мест «ленд круйзерами» и «хаммерами». Несмотря на заманчиво мерцающие красные вывески Hotel, гостиницу найти так и не удалось: не было мест, либо сами отели выглядели скорее борделями – с громкой музыкой, пьяными воплями и полуголыми девицами. Мы решили выехать за город и разбить палаточный лагерь.

В свете фар наших машин были видны десятки колей, иссекающих каменистое плоскогорье, сухие русла рек и глубокие ямы. Чуть не из-под колес выскакивали тушканчики, обитатели этой пустыни. Наконец, мы нашли ровное место. Пыльный ветер дул с такой силой, что норовил вырвать и унести прочь наши палатки. Пришлось привязать их к машинам и придавить края тяжелыми булыжниками.


К утру ветер стих, а на рассвете к нашему лагерю подъехал УАЗ и встал в ста метрах поодаль. Потом появился еще один. Из машин вышли люди с кирками, тазами и прочими инструментами – нелегальные золотодобытчики. Оказывается, мы, сами не зная, встали возле золотоносного ручья. Вот почему вся местность была в ямах!

Монгольских старателей в шутку называют «ниндзя» в честь черепашек-ниндзя. Я слышал и читал о них, но увидел впервые. Маленькие, с укрепленными на спинах тазами и кирками, они действительно немного напоминают героев популярного американского мультфильма. Бизнес землекопов-«ниндзя» не одобряется законом, но очень распространен. По оценкам международных организаций, в нем участвует до 100 тысяч монголов или около 20% сельского населения страны!

До 90-х годов XX века в Монголии существовало что-то вроде табу на земляные работы. Возможно, причина тому – исторический конфликт между оседлыми земледельцами и кочевниками-скотоводами. Последние ставят себя выше первых, не стесняясь совершать на крестьян набеги, грабить, отбирать урожай. Земля в представлении кочевников принадлежит мертвым или духам, копаться в ней не следует. Даже традиционная монгольская обувь с загнутыми носками служила тому, чтобы при ходьбе не задевать землю.

В последние сто лет в Монголии едва велись археологические и геологические работы: в основном их проводили советские или европейские специалисты. С приходом капитализма традиционный уклад был изменен в угоду скорейшему обогащению. Разводить скот стало менее выгодно, чем добывать ископаемые, запас которых в Монголии оказался впечатляющим: нефть, уголь, медь, уран и, конечно, золото. В страну наперегонки ринулись международные корпорации. Но и частные добытчики расплодились с ужасающей быстротой – вчерашние скотоводы стали шахтерами.

Как раз такие золотодобытчики-«ниндзя» приехали к нашему ручью. Понаблюдав за ними со стороны, я взял с собой пару банок рыбных консервов (для начала разговора) и отправился знакомиться с гостями, не зная точно, обрадуются ли нелегалы моему визиту или дадут киркой по голове. Прибывшие оказались семейной артелью: четыре мужичка с улыбчивыми морщинистыми лицами, похожие на сельских интеллигентов, старуха и молодая девушка. С собой у них были лопаты, ведра, тазы, и работающая от дизель-генератора механическая просеивалка золотоносной породы.

На пальцах я объяснил копателям, что хочу помочь им, а заодно посмотреть, как и что они делают. Мне дали в руки кирку с раздвоенным концом и посадили в шурф. Как правило, частники-«ниндзя» выкапывают не слишком глубокие шурфы – до 3 метров глубиной. Но если наткнулись на жилу, могут пробить и 15-метровый тоннель. Иногда они просеивают отвалы породы, оставшиеся от шахт крупных компаний, и даже воруют руду: в этом случае у нелегалов случаются конфликты с корпоративными службами безопасности, нередко заканчивающиеся драками.

Машу металлическим кайлом, скребу потолок своего шурфа. Порода мягкая и легко осыпается. Работать, вроде, не трудно, но я-то это делаю из интереса, а копатели – ради выживания, каждый день от рассвета до заката. Мужчины – вообще без выходных, женщины оставляют себе один выходной в неделю для домашней работы. Удачливые старатели за пару недель интенсивной работы могут заработать до тысячи долларов на каждого из членов артели – немаленькие для Монголии деньги. Для работы у «ниндзя» есть только короткий летний сезон, потом земля вновь замерзнет и придется взрывать её динамитом, но скорее – отложить работу до следующего года, а тем временем вернуться к своим основным менее выгодным профессиям: разведению овец и прочему. Больший доход от нелегальной добычи золота получают не сами старатели, а перекупщики, отправляющие драгоценный металл в Китай и Корею. Видимо, это их дорогие машины мы видели в городе. Простые рабочие, в особенности – несемейные, пропивают и проматывают свои деньги в городских кабаках и борделях.

Собранную породу я кидаю лопатой на кусок мешковины. Один из копателей, смешливый беззубый дядька в серой толстовке просеивает землю самодельным ситом, чтобы отделить и выбросить в сторону крупные камни. Просеянную породу я засыпаю лопатой в ведро, сделанное из 5-литровой жестяной банки от краски, а молодая монголка относит его на просеивалку. Самодельный агрегат пыхтит и грохочет, воздушный насос отделяет легкие фракции от более тяжелых. Получившуюся породу старатели ссыпают в таз и заливают водой. После этого все скучиваются вокруг таза и внимательно смотрят, медленно сцеживая грязную воду. Смотрю и я: вот вода слита, и в остатках песка на дне таза мелькает несколько тусклых желтых крупинок. Бабуля ловко прилепляет их на палец, после чего отправляет в пластиковую баночку из-под таблеток. За часы утренней работы крошечная баночка не наполнилась и на четверть, но всё же слой золотого песка уже заметен. В среднем, на дюжину ведер, прошедших сквозь просеиватель, выходит полдюжины крупинок, каждая из них стоит около 5-6 долларов.

По мнению природоохранных организаций, добыча золота в руслах монгольских рек приводит к их иссушению, потере питьевой воды или снижению её качества, т.к. грязную воду старатели часто сливают обратно в реку, а тысячи новых шахт и шурфов портят окружающий ландшафт, вредят экологическому равновесию. Но существует и противоположное мнение, что нелегальная золотодобыча приносит экологии страны не вред, а… пользу. В противном случае десятки тысяч «ниндзя» должны были бы заниматься скотоводством, увеличивая и без того огромное поголовье коз и овец, а пустующих пастбищ в Монголии, несмотря на её солидные размеры, совсем не много. Безработным и разорившимся скотоводам пришлось бы ехать на заработки в экологически неблагополучный Улан-Батор, который тоже перенаселен и не может принять всех желающих. К тому же полторы сотни крупных добывающих компаний, оставляющих после своей деятельности ямы до 50 метров глубиной, наносят природе Монголии гораздо больше вреда, чем все «черепашки-ниндзя» вместе взятые. Полиция гоняет нелегалов, штрафует их, конфискует генераторы. Но спустя несколько дней после облавы, старатели возвращаются на прежнее место и продолжают работу.

Взрослым часто помогают подростки, так как летом наступает время каникул, и они свободны. Не редки случаи, когда дети случайно проваливаются в ямы, выкопанные взрослыми, но подобное может случиться с любым старателем – особенно пьяненьким. Никаких правил безопасности и социальной защищенности. Ни туалета, ни помойки – антисанитария. Вечные спутники степных «ниндзя» - пыль и ветер, холод и жара, а еще речная сырость и утомительный шум дизельных генераторов. В поисках новой жилы, старатели переезжают с места на места, селясь рядом с местами золотодобычи в юртах, а иногда в тентах или даже ночуя в автомобилях.

Вряд ли их тяжелую жизнь когда-нибудь героизирует великий писатель вроде Джека Лондона. Не уверен, что это удалось сделать и мне. Вся моя помощь – пара банок консервов, дюжина ведер сухой породы и еще брезентовая бочка, унесенная сильным порывом ветра от нашего лагеря к УАЗам монголов. Неожиданный подарок, свалившийся с неба, тут же прибрала деловитая бабка. В немудреном кочевом хозяйстве все сгодится. Возможно, и в этой бочке когда-нибудь будут промывать степное золото.

Для АиФ