На Зеленый континент в феврале, в самый разгар австралийского лета, меня с Восточного Тимора бесплатно доставил самолет ООН. Конечная цель автостопной экспедиции Санкт-Петербург – Сидней была почти достигнута. Обетованная земля для многих тысяч легальных и нелегальных иммигрантов со всего мира, встретила меня слегка настороженно. В аэропорту Дарвина мне предложили добровольно расстаться со всеми съестными припасами, включая нераспечатанную упаковку печенья, а также с вещами из кожи, дерева и прочих натуральных материалов. В «черный список» попала даже лакированная резная ракушка, путешествовавшая вместе со мной еще с Китая. Рюкзак несколько полегчал. После этого меня провели в специальную ванную комнату, где выдали щетку, бутылку с шампунем и попросили вымыть сапоги. Они не были такими уж грязными, тем более что, предупрежденный о подобных фобиях австралийцев, я вымыл обувь еще перед посадкой в самолет. Однако Восточный Тимор, откуда я прибыл, в глазах сотрудников таможни видимо являлся жутким рассадником всяческих болезней и вредоносных семян, стремящихся пробраться на австралийскую землю и нарушить экологическое равновесие континента. Вместе со мной помывочной экзекуции подвергся австралийский солдат, также носивший высокие шнурованные ботинки. Пассажиры в легких туфлях и босоножках не вызвали претензий со стороны таможенников.
Итак, в ботинках благоухающих ароматами весенних цветов, я ступил на австралийскую землю. После диковатой и неухоженной Азии возникло ощущение, что попал в госпиталь, настолько вокруг было чисто и стерильно. Идеально подстриженные газоны, аккуратные чистенькие вывески и указатели, ни одного фантика на дороге. Я не стал долго задерживаться в Дарвине. Хотелось углубиться внутрь страны, посмотреть настоящую Австралию. Дорога на юг шла через буш, длинная и прямая как стрела. Населенные пункты встречались не часто. Маленькие, беленькие и аккуратные, совсем не похожие на унылые российские деревни. Их жителей отличала спокойная флегматичность: любого путника они воспринимали с полнейшим равнодушием. После Азии, где человек с рюкзаком привлекал всеобщее внимание, это казалось странным.
Мимо неторопливо проезжали изрядно пожившие пикапы. В их кузовах сидели собаки, а в кабинах – угрюмые бородатые хозяева. Автомобилям пора было на свалку еще лет двадцать назад, но в Австралии то, что можно починить, не выбрасывают. Иногда дорогу пересекали длинные рвы, укрытые металлическими решетками. Машина по решетке проехать может, а корова не пройдет – этими решетками регулируют коровью миграцию. Вдоль дороги встречались змеи и ящерицы. Последние, замечая человека, смешно разбегались на задних лапках.
Долго идти пешком не пришлось, меня подобрал джип, водитель которого, Джон, ехал в Теннант-Крик. Он был очень удивлен, что подвозит русского. По его словам, он сперва принял меня за голландца. Туристы с рюкзаками, «бэкпакеры» (от англ. backpack - рюкзак), во множестве бродят по Австралии, но как правило это европейцы, канадцы, американцы или японцы. Русского с рюкзаком, да еще и в штате Северная Территория, встретишь не часто. Джон считал, что ему повезло.
Север Австралии – все равно, что для России Сибирь. Территория большая, населения мало. Много полезных ископаемых, дикая природа, суровый климат (только не холодный, а жаркий) и суровые люди со своими обычаями. Австралийские «сибиряки» – бушмены недолюбливают городских жителей с побережья, считая их мягкотелыми размазнями. Любимые развлечения бушменов – охота, рыбалка, родео и драки в барах. Чтобы нарваться на драку, нужно просто, допив свое пиво, перевернуть стакан вверх дном и поставить на стойку бара. В этот момент кто-нибудь из посетителей подойдет и с размаху ударит смельчака по лицу. Вот тогда и начнется потеха. А если в баре окажется кто-нибудь из городских, то горе им. Ведь они начинают хныкать и звать на помощь, чуть заденешь их по носу. Джон сердито стукнул кулаком по бардачку машины. Крышка бардачка, жалобно скрипнув, отлетела прочь.
Ненамного лучше бушмены относятся к аборигенам, коренным жителям Австралии. Хотя некоторые белые австралийцы учились у них, перенимали знания и обычаи, а затем надолго уходили в буш, испытывая себя на прочность – искали воду, охотились, выживали. Буш – поросшая кустарником или мелкими деревьями степь. Когда идут дожди, буш зеленеет и расцветает, а кенгуру и прочая живность плодятся с огромной скоростью. Но дождь бывает редко, а засуха длиною в несколько лет вполне реальна.
Без влаги буш вымирает, кустарники и деревца превращаются в высохшие на солнце корявые палки. Полчища кенгуру в поисках пищи и воды проделывают тысячи километров, причиняя серьезный вред фермерским полям. И лишь мухи, многочисленные и неистребимые обитатели австралийских степей, к засухе относятся благосклонно. Они готовы часами следовать за одиноким животным или человеком в надежде, что со временем объект их интереса превратится в падаль.
Опасности буша вполне реальны – самые ядовитые в мире змеи, насекомые, отсутствие питьевой воды, дикие собаки динго, всегда нападающие стаей, и многое другое. Настоящие бушмены привыкли к трудностям, и умело используют опыт аборигенов. А вот последние уже с трудом вспоминают, как выживать в буше. Правительство Австралии, желая загладить вину перед коренными жителями за геноцид XIX века, старается максимально облегчить жизнь аборигенов. Им выплачивают пособия, строят дома, обеспечивают бесплатное образование и медицинское обслуживание. Существуют центры по выдаче еды всем желающим, причем продукты приносят прямо на дом.
Аборигенам больше не нужно бороться за существование, многие из них постепенно деградируют: бездельничают, пьянствуют и нарушают общественный порядок, вызывая недовольство белых фермеров. Хотя и среди коренных обитателей континента есть достойные и талантливые люди.
В Австралии очень ценится культурное наследие аборигенов – их живопись и музыка. Стилизованными рисунками аборигенов украшают современную одежду и интерьеры квартир. Очень популярен духовой инструмент диджириду – длинная полая труба, из которой извлекают низкие дребезжащие звуки, напоминающие гудение пчелиного роя. Людям, привыкшим к музыке Чайковского или Глинки, подобные звуки могут показаться просто шумом, но австралийцы любят диджириду. Инструмент, изготовленный классным профессионалом, по цене приближается к скрипке Страдивари, а мастера игры нередко выступают в сопровождении симфонического оркестра.
Так же популярны в Австралии бумеранги. Считается, что бумеранг всегда возвращается, однако не все знают, что возвращающийся бумеранг придумали европейцы, колонизировавшие континент, – это просто игрушка. Аборигенский боевой бумеранг всегда летит прямо. Говорят, специалисты, владеющие этим смертоносным оружием, могут срезать голову бегущему кенгуру на расстоянии свыше пятидесяти метров.
Вдоль дороги начали появляться термитники – вертикальные сооружения высотой с человеческий рост. Целые мегаполисы из небоскребов, в которых живут маленькие прожорливые насекомые. Термиты едят все, даже бетон. Если в доме завелись термиты, его немедленно выставляют на продажу, пока он не съеден окончательно. Свои сооружения термиты строят из глинистой земли. В зависимости от цвета глины отличаются цвета термитников – желтые, зеленые, синие.
Вместе с Джоном мы остановились перекусить в придорожном кафе. Пока он общался с хозяином заведения, я осмотрелся по сторонам. Одна из стен была украшена черно-белыми фотографиями довоенных времен, изображающими жизнь белых фермеров. Тут же висел диджириду и несколько огромных, почти метровых бумерангов. В углу – музыкальный автомат, будто пришедший из американских фильмов, под потолком – кепки, перчатки, лифчики и бейсбольные биты с автографами. А стен и вовсе не было видно из-за наклеенных на них визиток, открыток, водительских прав, автомобильных номеров и прочих табличек. Все это были подарки посетителей кафе.
Джон взял себе пару сэндвичей, а мне принес огромный гамбургер. Таких больших я еще никогда не видел. Чего там только не было: несколько видов салата и жареного мяса, огурцы, помидоры, редис и еще какие-то неизвестные мне овощи. Конструкцию завершали два симпатичных зонтика.
- Это особенный гамбургер. Подарок тебе от хозяина! - весело сказал Джон - Ты первый русский, посетивший его заведение.
Хозяин широко улыбался, наблюдая, как я с переменным успехом веду осаду гамбургера-гиганта. На прощание я подарил владельцу заведения российскую открытку, тут же занявшую почетное место на стене.
А мы двинулись дальше по прямой и пустынной дороге. Можно было развить любую скорость, не опасаясь претензий со стороны дорожной полиции – ее не было, равно как и ограничительных знаков. Единственное препятствие – пересекавшие дорогу кенгуру. Глупые животные во множестве гибнут под колесами лихачей. Общественные движения периодически поднимают голос в защиту кенгуру. Вводятся штрафы за каждое сбитое животное, запрещается их отстрел. В результате кенгуру размножаются сверх меры, сбиваются в огромные стаи и, мигрируя по стране, вытаптывают фермерские посевы. Животные даже могут вторгнуться в небольшой город, случайно оказавшийся на их пути. В местных новостях я однажды увидел, как орды кенгуру прыгают по улицам провинциального городка, по скверам и детским площадкам, и даже по просторным территориям супермаркета, а за ними гоняется взбешенный персонал с метлами.
При подобных нашествиях правительство разрешает отстрел нескольких десятков тысяч особей, и фермеры радостно берутся за ружья. Они вообще не любят кенгуру, считая их вредителями. В азарте австралийцы порой чрезмерно сокращают популяцию этих животных, и снова берут их под защиту.
Несмотря ни на что, кенгуру остается символом Австралии и даже украшает государственный герб. Кенгуру бывают разные. Есть крупные породы, самцы у которых достигают двух метров в высоту и в брачный период могут представлять опасность для человека. Самые распространенные – мелкие кенгуру-валлаби. Цвета тоже разные – коричневые, желтые, серые, красные, черные. Самые редкие – белые, их шкура ценится больше всего. Мясо кенгуру идет в пищу, но австралийцы не очень его любят. Зато кенгурятина пользуется спросом у падких на экзотику иностранных туристов.
С обеих сторон дороги тянулись длинные изгороди – частные владения. Масштабы меня поразили.
- В Австралии много земли, - объяснил Джон. – Фермы могут занимать тысячи гектаров. А чтобы скотина не уходила на чужую землю, строят такие заборы. У меня тоже есть своя земля. Китайцы построили Великую китайскую стену, а я ограду вокруг своей фермы. Еще неизвестно, что длиннее...
Австралийские фермы бывают такие, что за день не объедешь на машине. Поэтому самые обеспеченные фермеры покупают вертолеты. И все равно порой не знают, сколько у них овец и сколько коров. Скотина рождается, размножается и умирает зачастую без ведома хозяев. Чтобы как-то контролировать эти процессы, фермеры сооружают специальные водопои. Животные приходят к этим местам, где всегда можно утолить жажду, а там их уже поджидает фермер с раскаленным тавром. Клейменая корова будет возвращена владельцу, даже если умудрится найти брешь в изгороди и уйти на чужую землю.
Время от времени скотину возят в город продавать. Чтобы не гонять грузовики много раз – расстояние до города может измеряться сотнями километров – составляют «дорожные поезда». К грузовику цепляется фургон, а потом еще один и еще. Самый длинный «поезд», о котором я слышал, достигал 120 метров. Такие «поезда» популярны именно в Северной территории, где дороги длинные и прямые. На побережье их уже не встретишь – не пропустит полиция.
Многие фермеры очень богаты – могли бы уехать на побережье и жить в шикарном особняке, но предпочитают не изменять привычкам. Развлекаются охотой и золотоискательством. Австралия, как и Америка, переболела в свое время «золотой лихорадкой». Сейчас золотодобычей занимаются крупные горнорудные компании. У частника, намывающего в ручье золотой песок, нет шансов на большую прибыль. Тем не менее, поиск золота остается любимым развлечением австралийцев, особенно пенсионного возраста. Золото ищут с помощью металлоискателя, который можно настроить на разные виды металлов. Иногда счастливчикам удается обнаружить самородки величиной с голову ребенка.
Наконец, мы расстались с Джоном. Он ехал дальше на юг, а я решил направиться на восточное побережье. Переночевал в палатке, а на следующий день добрался до города шахтеров Маунт-Айза. Австралийцы утверждают, что этот городок по площади – самый большой в мире. Дело в том, что все шахты, находящиеся даже в сотне километров от города, считаются частью Маунт-Айзы, а трасса, соединяющая их, – центральная улица.
Работа шахтера престижна и хорошо оплачивается. Для сравнения: чиновник-администратор, работающий в медицинском или образовательном учреждении, получает 30-40 тысяч австралийских долларов в год (примерно 25-30 тысяч американских), а простой шахтер может заработать 100-120 тысяч. При этом шахтерам обеспечиваются бесплатное питание, медицинская страховка, специальные спортзалы, базы отдыха и многое другое.
Пообщавшись с шахтерами, я даже немного им позавидовал. Хотя, конечно, труд у них не из легких. На севере Австралии летом 30-40 градусов в тени, а в забое все 50. Работаешь как в аду. Неудивительно, что у шахтеров сокращенный рабочий день и ранний выход на пенсию. Некоторые, устраиваясь на шахту, думают поработать лишь пару-тройку лет, пока здоровье позволяет, но отказаться от высоких заработков нелегко, и многие остаются на всю жизнь.
Добравшись до городка Клонкарри, я оказался в начале длинного безлюдного перегона. Машин было мало, а те, что шли, не останавливались. В течении дня дойти пешком до следующего населенного пункта было невозможно. Зато через пятнадцать километров на карте был обозначен поворот. Я решил идти к нему, все равно ждать на одном месте скучно. Солнце припекало изрядно, и пот струился в три ручья. Вокруг заинтересованно жужжали мухи, пытаясь проехать автостопом на мне. Чего я только не делал, чтобы избавиться от них: бегал, размахивал веткой, прыгал в тугой поток ветра. Но, поворачивая голову, видел, как рой мух, яростно борясь с ветром, преследует меня.
Чтобы эти надоедливые насекомые не лезли в лицо, я замотал голову арабским платком, который купил еще в Сирии, и надел черные очки. Но в таком виде было жарко, к тому же мои шансы остановить машину уменьшались почти до нуля, так как я стал похож на арабского террориста. После 11-го сентября в Австралии царила нервозность. Особенно пугал ненадежный сосед – мусульманская Индонезия, откуда плыли флотилии баркасов с нелегальными иммигрантами. Плюс за последние годы увеличился приток беженцев из Ирака, Афганистана и других исламских стран. У австралийцев был повод волноваться.
Эксперименты с платком успеха не принесли. Редкие машины продолжали проезжать мимо, а мухи – виться вокруг. Я устал и бросил рюкзак на землю возле заветного поворота. Подождал немного, но машин больше не стало. Отправился дальше. Внезапно на дорогу прямо передо мной выскочил кенгуру, задумчиво посмотрел на меня и упрыгал прочь. Жалко, не успел сфотографировать. Ничего, в другой раз.
Прошел еще пару десятков километров. Вдоль дороги опять появились изгороди. Перелезать через них нельзя – частная собственность, могут и застрелить ненароком. За заборами бродили коровы. Не те коровы, что мирно пасутся у нас в России. Местные животные были темно-серыми, даже черными и вели себя необычно. Что-то их спугнуло, и они понеслись через кусты напролом, поднимая клубы пыли, словно бизоны. Такое разве что в мультфильмах увидишь.
Тени от деревьев вытянулись, а потом и вовсе пропали. Трасса опустела совсем. Стемнело, на небе занял привычное место Южный Крест. Я понял, что в темноте машину вообще не удастся остановить, а идти ночевать некуда. До ближайшего населенного пункта десятки километров в любую сторону. Слева и справа изгороди подступают к дороге практически вплотную. Можно было все же перелезть и поставить палатку, но ведь коровы затопчут. Вон как носятся! Вдобавок ужасно хотелось пить, а вода закончилась. Ноги идти дальше отказывались и, бастуя, норовили подогнуться. Сидящие на рюкзаке мухи, не стесняясь моего присутствия, цинично обсуждали, что делать с павшим от истощения телом.
Вдруг вдали показался свет фар. Грузовик! Надо было остановить его любой ценой, иначе ночевка в этом месте могла плохо кончиться. Я выхватил из рюкзака фонарик и вышел на середину дороги. Вспомнился какой-то американский фильм, где отважная женщина-коп останавливала несущийся на нее поезд. Также как героиня фильма, я начал яростно размахивать фонарем влево и вправо. Огни стремительно приближались. «Стоять!» - стиснув зубы, прохрипел я.
Чудо случилось. Грузовик и вправду затормозил. Это была огромная фура с тремя прицепами. Водитель удивленно высунулся из кабины:
- Ты что тут делаешь?
Я промычал что-то нечленораздельное.
- Ладно, садись быстрее, – австралиец распахнул дверь.
Когда, опустошив полбутылки воды, я немного пришел в себя, то рассказал, как шел пешком от Клонкарри.
- И ты все еще жив? – удивленно хмыкнул водитель.
Под утро мы приехали в Таунсвилль, красивый город на берегу Тихого океана. Майк, водитель грузовика, пригласил меня к себе в гости. Он жил на окраине города в доме на холме. Окружающие деревья не пропускали городской шум, вокруг было тихо и спокойно. Жена Майка, радушная женщина средних лет, тут же начала хлопотать по хозяйству. Мы с хозяином вышли во двор и сели за столик на веранде.
- Сейчас я покажу тебе штуку. Смотри, - сказал Майк и поставил перед собой блюдце с кусочками сала. Взял один из них и вытянул руку. Откуда ни возьмись, на нас спикировала крупная птица, сцапала сало и уселась на спинку стула стоящего поодаль. Тут же подлетела еще одна птица поменьше и села рядом. Обе птицы были плотными, коренастыми с приплюснутыми головами и мощными клювами, глядели на людей довольно мрачно. Даже агрессивно.
- Кукабарра, - сказал Майк - Дикая птица, хищная. Никого к себе не подпускает. Я их уже месяц подкармливаю. Хочешь, тоже попробуй.
Я поднял кусочек сала. Хлоп! Сало исчезло в клюве – я едва успел отдернуть руку, а кукабарра вернулась на свой стул. Мы с Майком принялись кормить птиц. Было весело и немного страшно: они запросто могли отхватить и пальцы. Наконец большая кукабарра осмелела настолько, что проигнорировала протянутый ей маленький кусочек, а подлетела прямо к тарелке и склевала сразу несколько крупных.
- Вот так! У нас в Австралии не зевай. Всегда найдутся желающие съесть твое сало, - со смехом сказал Майк.
Немного погостив у нового друга, я отправился путешествовать дальше. Меня ждали крупные богатые мегаполисы – Брисбен, Мельбурн, Сидней и прекрасное океанское побережье. Но в душе осталась глубокая симпатия к австралийской глубинке и к дорогам, где носятся длинные «дорожные поезда», где висят знаки: «Осторожно, кенгуру!» и оповещение: «Последний бар на ближайшие пятьсот километров».