Увидев нас, иранский офицер с удивлением хмыкнул и повел за собой к желто-серому зданию таможни. Двери были заперты на здоровенный навесной замок. Пограничник побренчал ключами, открыл двери, и мы оказались в шикарном зале ожидания. «О, вокзал для двоих» - сказал Юра. Стройными рядами стояли пустые кресла, блестели свежевымытые полы, красовались фикусы и прочая зелень в кадушках, а с потолка свисали телевизоры. Цивилизованный, практически европейский зал ожидания, где мы оказались совершенно одни. Пограничный переход практически не функционировал.
Некоторое время мы дожидались таможенников, наконец, наши вещи досмотрели, а паспорта проштемпелевали. Один из иранцев все пытался выяснить, нет ли у нас запрещенной к ввозу валюты, даже требовал показать бумажник. Я показал и за это поплатился. Таможенник заметил лежащие в бумажнике десять российских рублей, выхватил их и спрятал к себе в карман, сделав каменное лицо, будто так и надо. На уговоры вернуть деньги каменная маска даже не дрогнула.
Дорога от границы была пуста, но через несколько километров пешего пути мы обнаружили экскаватор и, пристроив в ковше рюкзаки, втиснулись в кабину к водителю. Мимо проплывали поля, сопки, военные части и водруженные на постаменты разбитые танки. Несколько раз мы пересекали армейские блокпосты, где данные о нас аккуратно вписывали в специальные журналы: национальность – русские, цель проезда через охраняемые территории – туризм, вид транспорта – экскаватор.
После иракских пятидесяти градусов иранские сорок ощущались прохладой. Выжженная солнцем пустыня отступила, и вместо нее появились деревья и кустарники. Стены домов украшали портреты Хомейни, Хаменеи и прочих аятолл. Кроме изображений духовных лидеров встречались зарисовки из жизни шахидов. Вот солдат с винтовкой и фотокарточкой Имама Хомейни задумался о предстоящем бое. Пережить этот бой ему явно не суждено. А вот большие и печальные глаза подростка, совсем еще ребенка. Такими они были в тот момент, когда он отважно бросился со связкой гранат под танк, взрыв которого изображен рядом.
Под вечер мы добрались до Исламабада (в мире существует несколько городов с таким названием). Попытались купить слив в лавке и натолкнулись на непонимание. Деньги в Иране называются риалы, а цены указаны в туманах. Туман – десять риалов, значит все цены надо умножать в десять раз.
Ночь провели в палатках, а на следующий день приехали в Керманшах – большой город, столица провинции. Здесь мы надеялись продлить нашу дорогостоящую и, увы, краткосрочную транзитную визу. От жары захотелось пить. Мы заметили парня пьющего воду из поливального шланга. «Там, где пьют местные, вода безопасна» - решили мы и начали пить эту воду. Вокруг собралась толпа людей. «Там, где пьют белые, вода хорошая» - подумали люди и тоже стали пить воду из шланга.
В специальном полицейском участке «атпо хориджи» нам отказались продлить визу, ссылаясь на то, что у нас есть еще шесть неиспользованных дней. Дескать, когда останется один, тогда и приходите.
Юра отправился искать банк, чтобы поменять деньги, а я рюкзаками караулить рюкзаки на улице. Иранцы, проходящие мимо, поглядывали с любопытством, но не останавливались – стеснялись. Однако стоило возле меня задержаться какому-нибудь бродячему торговцу, как рядом тут же останавливались еще два-три зеваки, потом еще пять-шесть. Через минуту улица оказывалась запружена любопытствующими, а вновь подходящие удивленно пытались узнать что происходит, и присоединялись к толпе. В определенный момент появлялась полиция и всех разгоняла, бросая строгие взгляды на меня и требуя «больше так не делать». Несколько минут проходило в спокойствии, люди опять равнодушно шли мимо, но потом возле меня вновь останавливался кто-нибудь, и тут же со скоростью горной лавины вокруг вырастала толпа. Опять появлялся полицейский, на этот раз новый, и просил всех разойтись... Так все повторилось несколько раз, пока не подошел Юра, и мы не продолжили свой путь.
В Тегеране зашли в российское консульство. На помощь не рассчитывали, лишь хотели узнать, какие российские организации присутствуют в Тегеране, и обратиться к ним. И еще надеялись получить рекомендательное письмо (подтверждающее наше гражданство) для консульства Пакистана. Вице-консул Валерий Голованов принял нас радушно, не стал держать на улице, а провел к себе, расспросил о проблемах и предупредил о многочисленных опасностях подстерегающих нас в Иране. После Ирака местные опасности выглядели не слишком устрашающе, тем не менее, нам пришлось подписать бумагу, в которой мы определяли свой маршрут и подтверждали, что с опасностями ознакомлены. После этого консул подготовил письмо для пакистанских коллег и отправился договариваться насчет нашего размещения. Решили, что нас устроят в русскую православную церковь, находящуюся в Тегеране еще с дореволюционных времен.
Батюшки не было – уехал в Санкт-Петербург, а работавшая в церкви молодая женщина не знала, что с нами делать. Не селить же в церковном доме без разрешения? Мы заверили, что сможем переночевать и в палатке во дворе. Нас оставили, даже разрешили пользоваться кухней и потрясающей церковной библиотекой. Там были дореволюционные фолианты, длинные ряды энциклопедий на любые темы – по медицине, юриспруденции, естествознанию. Первое издание Брокгауза и Евфрона, книги девятнадцатого и даже восемнадцатого века, диссидентские книги, запрещенные во время советского режима и редкие до сих пор в нашей стране. Когда-то церковь была очень богата. Белоэмигранты, сбежавшие от советской власти, часто оставляли свои состояния церкви. Нечистые на руку старосты разворовали значительную часть церковных богатств, но книги сохранились. Продать их в Иране было практически невозможно.
На следующий день мы отправились в консульство Пакистана. Хмурый чиновник открыл тетрадь, где были расписаны расценки на консульские услуги для разных национальностей. Цена визы для русских – сто долларов! Дороже только для граждан Танзании – двести. Консульские работники уверили нас, что стоимость российской визы для пакистанцев такая же. (Это неправда – например, в Карачи российская виза для пакистанцев стоила лишь 60 долларов). Немцы, получавшие визу вместе с нами, заплатили по 30 долларов. Уныло порадовавшись, что мы не танзанийцы, заплатили консульский сбор. Паспорт с новенькой наклейкой можно было забрать через несколько часов. Хорошо еще, что разрешили въезд на месяц, а не недельный «транзит».
Мы попытались сделать афганскую визу, но афганцы тоже потребовали «рекомендательное» письмо от российского консульства: «Мы вас не знаем – может быть, вы едете в нашу страну с террористическими целями. Принесите справку, что у вас таких целей нет». К несчастью, мы не приготовили письмо к афганцам заранее. Звонок в российское консульство ничего не дал, вице-консул отсутствовал. Времени оставалось мало, транзитная виза потихоньку сгорала, а продлить ее в Тегеране было невозможно. Поэтому мы решили отправиться в святой город Кум, чтобы продлить визу там и навестить нашего знакомого Антона Веснина, постигающего в Иране основы ислама.
Приехали в Кум под вечер. Из координат Антона у нас был лишь номер телефона медресе Аль-Махди. Мы зашли в ближайший ресторан, чтобы позвонить оттуда. Узнав, что наш друг учится в медресе, все посетители ресторана принялись помогать в поиске «талиба» из России. Наконец, адрес медресе был найден, как и все «русские корни», произрастающие в учебном заведении на ниве ислама. «Корни» были представлены дагестанцами, узбеками и прочими братскими народами. Один из посетителей ресторана посадил нас в машину и отвез в медресе, где в ожидании пришествия Антона нас чудесно приняла русскоязычная община.
Жизнь у Антона складывалась неплохо. Он учил фарси, арабский и религиозные догматы. Даже создал Интернет-сайт посвященный исламу. Родители Антона очень хотели, чтобы чадо взялось за ум и поступило в институт, но они никак не ожидали, что их сын выберет учебу в исламском медресе в Иране! Впрочем, со временем они смирились с таким выбором. Не такое уж плохое образование, если подумать. Преподавание ведется персональными учителями, либо в малых группах. Обучение, проживание и питание – бесплатно. Выплачивается стипендия. Немудрено, что сюда приезжают учиться мусульмане из самых разных стран. Студенты штудируют древние фолианты, изучают философию, логику, мистику, историю религии, медицину и многое другое. Что касается медицины, то учащиеся знакомятся с трудами Ибн Сины (Авиценны) и других древних мудрецов. Эффективность традиционных методов лечения в некоторых случаях многократно превосходит современные методы. Кроме того, ортодоксальный ислам не запрещает заниматься спортом и изучать современные науки – программирование, веб-дизайн. Каждый студент сам выбирает дисциплины, которые ему интересно изучать. Многие так и остаются жить в медресе – становятся учителями. Раз в два года студент может съездить на каникулы домой. Дорога оплачивается за счет медресе. Те же, кто хочет видеться с близкими каждый год, вынуждены перед поездкой обходить офисы коммерческих фирм, собирая деньги на проезд. К студентам медресе относятся уважительно, и, как правило, в помощи не отказывают.
На следующий день мы отправились в «атпо хориджи». Там предложили продлить визу на месяц всего за несколько долларов. Мы побежали в банк, заплатили пошлину, заполнили анкеты, прицепили фотографии, приложили паспорта. Но когда дело почти было сделано, полицейский полистал паспорт и сказал: «А вообще-то мы транзитные визы не продляем!», и принялся отцеплять фотографии, рвать анкеты и возвращать нам наши паспорта. У нас оставалось только два дня чтобы покинуть Иран. До пакистанской границы было больше полутора тысяч километров, а за один просроченный день в Иране полагалось судебное разбирательство, штрафы и даже, как рассказывали, тюремное заключение. А мы-то надеялись пожить в Куме, пообщаться с настоящими аятоллами, больше узнать об Иране и об исламе. Наши новые друзья из медресе даже придумали нам специальную культурную программу… и вот все пошло прахом.
Собрав рюкзаки, мы помчались на трассу, исполненные решимости ехать день и ночь, чтобы успеть выехать из Ирана. Следующие сутки запомнились лишь мельканием пейзажей за окнами. Мы сделали небольшую остановку лишь в городе Бам, где находилась красивейшая старинная крепость. В последствии она сильно пострадала от землетрясения.
Вспоминаются иранские автобусы. Их борта были украшены рекламными надписями типа Beautiful bus или Hello, mister!. А еще встречались грузовики с надписью God на лобовом стекле. Это просто «Аллах» по-английски, но все равно подобная надпись выглядит странно, особенно в сочетании с надписями «рыба», «хлеб» или «огнеопасно» на бортах.
В небольшом городке мы зашли в магазин, чтобы купить еды. Темнолицый и узкоглазый молодой продавец задал традиционный для Азии вопрос: Where are you from? Откуда вы? Я пошутил: «Китай». «Здорово!» - обрадовался парень, - «А я афганец. Но мой отец был родом из Китая. Так что, возможно, мы родственники!»
До приграничного Мирджаве нас подвез практикующий доктор. Он был диссидентом и мечтал куда-нибудь уехать из Ирана. В Европу, Америку или на худой конец в Россию. Доктор Назари посетовал, что приграничные с Пакистаном районы опасны, и даже показывал нам потенциальных бандитов, когда мы проезжали мимо них. Вместе с женой и дочкой доктор ехал отдыхать в какой-то местный заповедник. Мы отправились с ними, надеясь, что время на пересечение границы у нас еще есть. «Заповедником» назывался водопад в горной пещере. К водопаду съезжались многочисленные отдыхающие, в том числе и небольшие группы молодых людей с автоматами Калашникова. «Это наркоторговцы» – пояснял Назари. - «Оружие им нужно чтобы отстреливаться от полиции».
Мы зашли в пещеру. Вода нескончаемым дождем лилась прямо из камней. Через несколько десятков метров пещера стала сужаться, пока не превратилась в щель. Самые смелые иранцы, включив карманные фонарики, полезли в щель, и мы, конечно, тоже. Наползавшись по каменным лабиринтам и промокнув насквозь, мы выбрались из этого «аквапарка» на свежий воздух.
Наконец мы добрались до приграничной зоны. Не уследили за временем, а ночью таможня не работала. Но у нас еще было полчаса до закрытия. Мы прошли полицейский пост, проехали около двух километров на машине, пробежали вдоль длиннющих заборов. Но торопились напрасно, иранские таможенники ушли домой раньше обычного – в пятницу работать вообще не полагается. От Пакистана нас отделяло десять метров и два железных забора. В волнении мы начали кричать пакистанцам, чтобы те открыли свои ворота, а уж иранские мы бы перелезли. Но пакистанские пограничники не поддержали эту идею, несмотря на наши уговоры. Волноваться были причины: седьмой день кончался сегодня, а завтра начинался восьмой и все связанные с этим проблемы (штраф, тюрьма, отсечение голов и пожизненное закрытие визы – страшилки, которыми нас пугали местные жители). В глубоком пессимизме мы всерьез подумывали назвать нашу экспедицию «По тюрьмам мира!» Побродив по окрестностям таможни, мы обнаружили заборчик, отделяющий Иран от Пакистана, примерно метр высотой, да еще и разломанный. Естественно, его никто не охранял. За забором бродили люди, бегали собаки, фырчали автобусы – обычная сельская жизнь. Нам очень захотелось перешагнуть низенькую стенку, но было нельзя. Отсутствие въездных штампов – проблема, способная на очередной границе перерасти в неразрешимый конфликт.
Проведя ночь в тревоге, утром на КПП мы были первыми. Таможенник мельком взглянул на паспорта и поставил выездные штампы. «Не заметил!» - облегченно вздохнули мы, и пошли в Пакистан.