Февральское
солнце на острове Ява палило ужасно. Пот струился по моему лицу и заливал
глаза. Лишь неделей раньше я пересек экватор, а это означало, что зима даже
номинально перестала существовать для меня. В южном полушарии царило лето.
Впрочем, за несколько месяцев, прошедших
с тех пор как я оставил родной Санкт-Петербург, жаркая погода уже стала
привычной.
Я
шел по дороге из города Соло на восток. Индонезийская виза должна была
закончиться через пару недель, а впереди была еще тьма островов – Бали, Ломбок,
Сумбава, Флорес, Тимор. С восточной части Тимора я планировал улететь или
уплыть в Австралию, которая и была конечной целью моего путешествия.
Я
шел по раскаленной и пыльной дороге. Транспорта не было, навстречу попалось
лишь несколько тощих ослов. Они скептически оглядели меня с головы до ног и,
сделав свои ослиные умозаключения, хмуро пошагали прочь. Погонщик ослов был
настроен более жизнерадостно. Оскалив в улыбке красные от жевательного табака
зубы, он закричал: «Хелло, мистер! Моку мана?! (Куда идешь?!)» В
Индонезии, как и везде, всех очень интересовало, куда же я иду. Я махнул рукой
вперед. Погонщик скрипуче рассмеялся и, довольный состоявшимся диалогом,
побежал догонять ослов.
Позади
меня что-то заурчало. Я оглянулся. В клубах красно-желтой пыли показался
грузовик. Он был сильно перегружен и медленно переваливался на колдобинах. Груз
внушительной горой возвышался над кузовом – не грузовик, а осадная башня на
колесах. И она двигалась в нужную сторону. Я махнул рукой,
тяжеловес замедлил ход и остановился возле меня, шумно отдуваясь. Из окна
кабины высунулась коротко стриженая голова водителя: «Моку
мана?»
Я
забросил рюкзак в кузов и залез в кабину. Хозяина грузовика звали Абас. Он
пытался общаться со мной по-индонезийски, сдабривая речь энергичной
жестикуляцией. Понять его было нетрудно.
Индонезийский
язык или, как его называют местные, «бахаса индонезия» довольно
прост. Этот язык был искусственно введен в стране в середине XX-го века президентом Сукарно, чтобы
объединить живущие на островах разрозненные племена в одну нацию. Индонезийский
язык напоминает искаженный малайский. Это чуть ли не единственный случай в
истории, когда государственным языком не стал родной язык правящей нации, то
есть яванской.
Бахаса
индонезия – язык синтетический и упрощен до предела, чтобы его могли
освоить малоразвитые племена. Например, все, что связано с едой будет «макан». Еда
– «макан», обед – «макан», проголодался
– тоже «макан». Рыба будет «икан».
Две или более рыб – «икан-икан». Кушать
рыбу – «макан икан». Если очень постараться, за
несколько недель язык можно выучить полностью.
Водитель
возбужденно рассказывал мне, что живет неподалеку от места, где находится
действующий вулкан, священный объект поклонения местных аборигенов. Раз уж
случилось, что я оказался на Яве, то просто обязан посетить это место.
Про вулкан Гунунг Бромо я читал в туристическом
путеводителе, и, откровенно говоря, не собирался к нему ехать, испытывая
подозрения к туристическим местам, рекламируемым в путеводителях. Но
Абас уговорил меня не упускать шанс посмотреть на вулкан, а заодно посетить его
дом. Я согласился.
По дороге мы остановились перекусить.
Придорожный ресторанчик представлял собой крышу укрепленную на бамбуковых
палках. Вместо стен были натянуты полотнища с рекламой еды. Для тех, кто не
умел читать, были нарисованы рыбы, ракушки, корова, курица и дымящиеся тарелки
с супом. Мы сели за столик. Посетители с интересом разглядывали нас, задрав
майки и почесывая животы.
Абас что-то сказал хозяину заведения, и
наш столик мигом скрылся под горой блюд. Места уже не было –
официанты ставили одну тарелку на другую. Я удивился – зачем так много, но
оказалось, что съедать все и не нужно. Это было своеобразное индонезийское
меню. Выбираешь, что нравится, ешь, и платишь только за то, что съел. Например,
съел половину рыбы – платишь за половину. Другую половину поставят на соседний
столик. Блюда, не пользующиеся популярностью, могут кочевать со столика на
столик целыми днями, пока не испортятся окончательно.
Под потолком крутился вентилятор. В
ресторан влетел здоровенный черный жук, почти с кулак величиной. Жук о чем-то
задумался, не заметил вентилятор и с разгона врезался в него. Металлическая
лопасть слегка погнулась, а жук раздраженно
пожужжал и полетел дальше.
Возле нашего столика пробежала длинная
желто-зеленая ящерица с треугольной рогатой головой и остановилась поодаль. Я нагнулся
к ней, чтобы взглянуть.
- Дракон Комодо! – пошутил один из
посетителей. Я протянул руку, чтобы потрогать «дракона». Тот
сердито клацнул острыми зубами.
- Нет! Нет! Опасно! – предостерегли
меня собравшиеся вокруг зеваки и принялись ловить ящерицу полиэтиленовым
пакетом. Удача улыбнулась одному из охотников, и он принес мне пакет с
ящерицей. Я аккуратно взял бедолагу и выпустил в траву.
- Зря! Зря! – зацокали языками
окружающие. – Можно было съесть! Очень вкусно!
Но мы с Абасом насытились и без этого.
Нас вновь сопровождали мелькающие картины экваториальных лесов: висящие
лианы, журчащие ручьи, сидящие на обочинах обезьяны, черные кабаны,
страусообразные курицы и гигантские игуаны.
В одном месте из-за дождей
разлилась река и затопила деревню. Но деревенских жителей это не расстроило.
Ребятишки с энтузиазмом плескались в мутной воде и плавали на надутых
автомобильных шинах. Женщины стирали одежду, высовываясь из окон и радуясь, что
не надо идти к реке. Мужчины сидели на крышах домов, курили, думали о вечном
(настоящее мужское занятие!) и были вполне счастливы – в конце концов,
бездельничать на крыше ничуть не хуже, чем в любом другом месте.
К вечеру мы приехали на автобазу. Абас
попросил меня подождать и убежал оформлять груз. Автобаза была похожа на наши: стояли
полуразобранные грузовики, валялись запчасти, бродили чумазые механики. У входа
в административное здание стояли две клетки. В одной из них сидел похожий на куницу
зверь, размером с волка. Зверь был хищный, он нервно бил пушистым хвостом и
улыбался двумя рядами острых как бритва зубов. Соседняя клетка была пуста.
Вернее, ее обитатель предпочитал находиться снаружи. Это
была летающая собака. Она висела вверх ногами, прицепившись к балке над клеткой,
и мирно посапывала, завернувшись в полотнища своих крыльев.
- Нравится? Его зовут Бэтмен, –
остановился рядом один из механиков. – Дай ему банан.
Механик очистил банан и вручил мне.
Вместе со словом «банан» открылся один глаз на симпатичной
собачьей мордочке. Убедившись, что банан ей не снится, собака открыла оба глаза,
зевнула и потянулась перепончатыми крыльями. Их размах заслуживал уважения. Я
протянул Бэтману банан. Тот схватил его передними лапками, растущими прямо из
крыльев (или это крылья росли из лап?) и запихнул в пасть.
- Почему он не в клетке? –
поинтересовался я. – Не боитесь, что улетит?
- Нет, он тут хозяин. Днем спит, а
ночью летает над базой. Охраняет, – смеясь, ответили мне.
Я так и не понял, было ли это шуткой. И
если нет, то как же крылатый пес отпугивает воров? Лаять он не может. Неужели
бросается сверху на злоумышленника и сосет кровь?
Наконец появился Абас. Мы вышли с
территории, поймали микроавтобус и куда-то поехали, потом пересели на такси. Я
все ждал, что мы вот-вот попадем к Абасу домой, но приехали мы на автовокзал.
Мой спутник взял билеты, и мы сели в междугородный автобус. Признаться, я не
ожидал, что нам предстоит такой долгий путь.
Пока пассажиры рассаживались по местам,
в автобус заскочила группа из трех ребят. У одного была дудка, у другого – маленькая
гавайская гитара, третий тащил пластиковую пятидесятилитровую канистру из-под
воды. Ребята принялись петь веселую индонезийскую песню, аккомпанируя себе на
этих инструментах. Особенно меня удивило, сколько разнообразных звуков можно
извлечь из простой пластиковой бутылки. По окончании песни музыканты собрали с
пассажиров кое-какую мелочь и бегом понеслись к следующему автобусу. А мы
двинулись в путь. Чтобы подбодрить меня Абас изобразил руками извергающийся
вулкан, после чего показал большой палец. Дескать, во! Делать все равно было
нечего, пришлось поверить.
Лишь к ночи мы добрались до дома Абаса.
Многие из его домочадцев уже легли спать. Меня накормили и поселили в отдельную
крохотную комнатку с деревянной кроватью, выдав саронг вместо постельного
белья. Саронг – вид одежды распространенный в Индонезии и вообще в Юго-Восточной
Азии. Он представляет собой сшитый двумя противоположными сторонами
прямоугольный кусок материи, похожий на мешок без дна. Этот мешок
индонезийцы носят как юбку или накидку, завязывая особым образом. В нем же местные
мамаши носят детей, а иногда и дрова. Также саронг заменяет спальный мешок. Я
конечно уже знал, как использовать саронг, но не удержался и устроил небольшую
клоунаду «бестолковый белый мистер упаковывается в саронг», чем развеселил
заглядывающих в дверной проем любопытных домочадцев.
Утром меня стали знакомить с
обитателями дома. Кроме всяких дядюшек и тетушек, я познакомился с дочкой
Абаса, симпатичной темноволосой девушкой по имени Андриати. Она только что
окончила школу и устроилась работать на табачную фабрику, расположенную
неподалеку. В свободное время Андриати изучала английский язык и уже могла на
нем общаться. Возможно, Абас для того и привез меня к себе, чтобы его дочь
могла попрактиковаться в английском.
Мы с Андриати быстро подружились. Для
начала она показала мне семейные владения: огромное поле, засеянное рисом и
другими злаками. В оросительных канавках копошились мелкие несъедобные крабы.
Одним краем поле примыкало к лесу, в той стороне белел высоченный валун. По
словам Андриати, это было нехорошее место. Жители деревни избегали приближаться
к нему. Смельчаки, что отваживались подойти к проклятому камню, погибали в
течение нескольких месяцев. По ночам в том месте якобы появлялись светящиеся
тени. Я, конечно, тут же направился к камню, чтобы изучить его, но Андриати вцепилась
в мой рукав и запричитала, так что пришлось оставить попытки разобраться со
злокозненным камнем.
В
этот же день мы с Андриати ходили гулять в местный парк и купались в водопаде.
Потом Абас и братья девушки учили меня ездить на стареньком мотоцикле, вроде
нашего «Урала». А вечером, когда собрались все родственники и соседи, мы
устроили домашний концерт. Каждый брал в руки гитару и пел, кто что мог. Я тоже
не удержался и спел пару песен из своего студенческого репертуара: про Мурку и
про эшелон с зэками. Никто слов не понял, но песни понравились.
На
следующий день Абас отправлялся в очередной рейс, а меня оставил на попечении
Андриати и ее братьев. Братьям тоже было интересно общаться с иностранцем, но
Андриати ревниво оберегала меня от их чуточку назойливого внимания. Мы вместе
убегали в город, бродили по узким улочкам и рынкам. Андриати нравилось покупать
лежащие на лотках фрукты и хозяйственно складывать в мешок. Мешок послушно нес
я, идя следом за хозяйкой. А все вокруг смотрели на нее, удивлялись и
завидовали. Это ж надо, в такой глуши нашла себе белого иностранца!
Через
несколько дней мы отправились к вулкану. Общественный транспорт туда не ходил –
поехали на мотоцикле. Старания Абаса не прошли даром, я вполне сносно
справлялся с железным конем.
Домашние
пожелали нам счастливого пути и собрали в дорогу мешочек с провиантом. Я
укрепил на багажнике свой рюкзак, поскольку не планировал возвращаться обратно.
От вулкана можно было выбраться на основную дорогу, идущую в город Сурабая, а
оттуда рукой подать до восточной оконечности острова. Андриати предстояло
вернуться домой вместе с братьями – они ехали вместе с нами на втором мотоцикле.
Дорога
петляла, забираясь все выше в гору. Похолодало. Я отдал Андриати свой свитер,
чтобы она не замерзла. Мотоцикл сердито урчал, преодолевая очередной подъем.
Через пару часов мы выехали на ровную площадку. С высоты открывался вид на
долину, где и располагался Гунунг Бромо. Из раскола на его вершине медленно
поднимался серый дымок, как бы соединяя вулкан с низко висящими сизыми облаками.
Космическая долина, окружавшая вулкан, называлась Море Лавы и представляла
собой застывшие на огромном пространстве вулканические образования,
наслоившиеся друг на друга. Казалось, именно так выглядит царство мертвых. Мы
зябко поежились и стали спускаться вниз. У подножия вулкана расположился
маленький монастырь. Он был закрыт, но все же какие-то люди бродили поодаль.
-
Что это за монастырь? – спросил я у Андриати.
- Индуистский. Люди, живущие здесь, верят, что вулкан
священный и молятся его духам, – ответила она.
-
А если произойдет извержение? Монастырь же будет уничтожен!
-
Тогда его построят заново...
Мы проехали
через долину и добрались до монастыря. Его ворота были заперты. Оставив
мотоцикл у стен, украшенных изображениями клыкастых монстров, мы вступили на
лестницу, ведущую на вершину вулкана. Братья Андриати с нами не пошли,
предпочитая разглядывать мрачно дымящийся холм снизу.
Лестница была
узкая и длинная. Чем выше мы поднимались, тем труднее было продолжать путь. В
воздухе запахло тухлыми яйцами. Так пахнет сера, а значит, где-то рядом
находился самый настоящий ад. Говорят, что серой пахнут привидения, черти и
НЛО. Я ничего подобного не встречал, поэтому подтвердить не могу. Не исключено,
что неприятные запахи распространяют
сами свидетели сверхъестественного – от испуга.
Клубы серного дыма,
вырывавшиеся из жерла вулкана, казались такими плотными, что их можно было ухватить
руками. Андриати устала, но все же терпеливо продолжала идти.
На вершине запах
стал невыносим, от него кружилась голова. Я с любопытством заглянул в жерло. В центре
вулкана была небольшая желтая дырка, внутри нее бурлило и клокотало. Внутренние
склоны кратера казались скользкими, но спуск был возможен. Я сунулся вниз,
чтобы исследовать все как следует, но Андриати буквально повисла на мне, умоляя
не соваться в жерло вулкана.
Мы
молча стояли на вершине в чаду и дыму. Наверное со стороны мы выглядели очень
романтично, в кино такие сцены снимают с вертолета. Но долго стоять не
получилось: адский дым согнал нас обратно к подножию вулкана.
- Я возвращаюсь, а ты уезжаешь... Я
отдам тебе свитер, – сказала мне Андриати, когда мы спустились.
-
Не надо, оставь себе. Холодно.
-
Хорошо. Я верну его тебе, когда ты вернешься. Ты ведь
вернешься?
-
Не знаю.
Она
улыбнулась.
-
У нас в роду есть такая примета:
если парень с девушкой вместе поднимутся на священный вулкан, то уже не забудут
друг друга никогда.
-
Я тебя не забуду.
-
Теперь у тебя и не получится! – она засмеялась, быстро
поцеловала меня и побежала к своему мотороллеру.