Два летних месяца я провёл на море. Не на тёплом, с зонтиками и лежаками, а на суровом Охотском. Наш туристический лагерь находился в бухте на тонкой полосе пляжа между морем и лесом. В холодном Охотском море живут киты, косатки и тюлени. Время от времени они приплывали, чтобы посмотреть на нас, а мы смотрели на них. Удивлялись друг другу и недоверчиво фыркали.
Лес тоже был обитаем. Приходившие оттуда бурундуки по ночам забирались в палатки к девушкам в поисках печенья или орешков. Девушки просыпались от шороха и вопили: «Ой, мамочки! Мы-ы-ышь!» Мужские палатки бурундуков интересовали меньше: коньяк грызуны не употребляют.
Местные лисы вели себя умнее и осторожнее. Они не приближались к лагерю и предпочитали охотиться за растолстевшими от печенья бурундуками.
Настоящим хозяином леса был медведь. Изредка он приходил в лагерь и рылся в помойке. По утрам мы часто видели на пляже отпечатки его лап. Несколько ночей сотрудник базы и по совместительству спасатель МЧС Влад дежурил у костра с карабином, чтобы отпугнуть медведя. В такие ночи наша помойка была самой защищённой на Дальнем Востоке. Конечно, не следовало выкидывать туда остатки пищи. Строго говоря, это запрещено. Но в лагерь приезжали разные люди. Кого-то интересовали киты и экология, а кого-то – выпивка на природе. Иные мужички в камуфляже, расправившись с ящиком виски, теряли способность сортировать мусор и оставляли после себя бардак и объедки на радость косолапому.
К счастью, медведь был молодой и ненавязчивый. Его почти никто не видел, кроме Влада. Лишь изредка в лагере раздавались предупредительные выстрелы из карабина, когда медведь высовывал морду из леса.
Я косолапого не боялся, хотя моя палатка стояла на краю лагеря, недалеко от ящика с отходами. Я чувствовал себя почти местным и днём спокойно гулял по лесу, вооружившись сигнальным фальшфейером и фанатским гудком. Если мне и суждено было стать ужином, то как минимум праздничным – с музыкой и фейерверком.
Я косолапого не боялся, хотя моя палатка стояла на краю лагеря, недалеко от ящика с отходами. Я чувствовал себя почти местным и днём спокойно гулял по лесу, вооружившись сигнальным фальшфейером и фанатским гудком. Если мне и суждено было стать ужином, то как минимум праздничным – с музыкой и фейерверком.
Лес казался пустым, нехоженым и загадочным. Его хозяин не показывался. Лишь на деревьях висели клочья коричневой шерсти, а на протоптанных зверем тропах, по которым мы все ходили за ягодой шикшей, встречались медвежьи лепёхи. Шикша в таких местах росла самая крупная, с виноград величиной.
Однажды ночью я вылез из палатки, чтобы прогуляться по берегу в отлив и полюбоваться звёздами. Если точнее, то виновато было чрезмерное количество выпитого с вечера чая. В лагере предусмотрен туалет, комфортабельный и освещённый, но на другой стороне, от моей палатки идти далеко. А тут только помойка за огромным валуном и лес.
Прикинув расстояние, я решил, что природа мне ближе, чем цивилизация, и осторожно пошёл по берегу. Даже фонарик не взял, чтобы не светить бездумно по сторонам и никого не будить. К тому же в темноте звёзды виднее – вроде как на романтическую прогулку вышел. Я тихо шагал по песку, как вдруг у закрывавшего помойку валуна почувствовал резкое движение, а потом услышал сильный, рвущий душу рык:
– Ур-р-р-ф-ф!
– Ур-р-р-ф-ф!
На миг я оторопел. Чудовище стояло в паре метров от меня, но в темноте я не мог его разглядеть. Раздался топот лап, треск веток, и медведь скрылся в лесу. Я остался один. Сердце билось так громко, что казалось, его стук разбудит всех.
На следующий день опасную помойку сожгли. Начальник лагеря задумчиво гладил приклад карабина:
– Молодой ещё медведь. Человека боится. А через год-два заматереет, опасным станет…
В лагере все принялись вспоминать, как встречали медведей и что из этого вышло. Один утверждал, что при такой встрече нужно замереть и сохранять спокойствие, другой советовал поднять над головой руки, а лучше посадить себе на плечи спутника, чтобы напугать медведя высотой и массой.
– Молодой ещё медведь. Человека боится. А через год-два заматереет, опасным станет…
В лагере все принялись вспоминать, как встречали медведей и что из этого вышло. Один утверждал, что при такой встрече нужно замереть и сохранять спокойствие, другой советовал поднять над головой руки, а лучше посадить себе на плечи спутника, чтобы напугать медведя высотой и массой.
– Я раньше над головой штатив поднимал, – поделился опытом видеооператор. – Но потом понял, что это плохая идея. Медведь думает, что это у тебя рога над головой. Что ты вроде как олень. А олени съедобные.
Капитан катера рассказал о памятном обелиске, стоящем на острове Большой Шантар. Там медведь задрал сотрудника национального парка.
– Браконьеры виноваты! – говорил капитан. – Ранили зверя, вот он зло на человека и затаил. Отомстил, значит, когда появилась возможность.
Другой капитан вспомнил, как медведи сожрали кита.
– Наверное, его штормом на берег выбросило. Мы эту тушу издалека заметили. Хотели подойти поближе, но куда там! Медведей тридцать вокруг сидело. И внутри кита ещё несколько копошилось. Уже так нажрались, что двинуться не могли. Позже мы возвращались туда, чтобы кости кита на память забрать, но его останки штормом смыло.
Кто-то заметил, что на Камчатке голодные медведи жрут друг друга.
– Я тогда егерем работал. Ехал на квадроцикле, смотрю – на дороге туша медведя лежит. Трогать не стал – там рядом ещё один здоровенный медведь бродил. Потом ехал снова по этой же дороге – ещё один медведь дохлый. Так они по одному прибавлялись. Приходили на запах, а этот каннибал их убивал и в кучу складывал.
По всему выходило, что мне повезло. В темноте не было шансов убежать. И вообще, как жить в тонкой палатке, когда вокруг бродят голодные медведи? Но я дружил с работавшими в лагере биологами и на этом шатком основании считал себя в некоторой степени знатоком местной фауны. В поисках новых мест, где не ступала нога человека, гулял по зарослям кедрового стланика, держа перед собой гудок и хлопушку. К нам в лагерь приезжали люди, хваставшиеся, что в их районе медведей как бродячих собак, и никто их не боится. Главное – погромче крикнуть: «Уходи, медведь!» Если кедрач был совсем густым, то я, продираясь вперёд, на всякий случай кричал:
– Уходи, медведь!
По всему выходило, что мне повезло. В темноте не было шансов убежать. И вообще, как жить в тонкой палатке, когда вокруг бродят голодные медведи? Но я дружил с работавшими в лагере биологами и на этом шатком основании считал себя в некоторой степени знатоком местной фауны. В поисках новых мест, где не ступала нога человека, гулял по зарослям кедрового стланика, держа перед собой гудок и хлопушку. К нам в лагерь приезжали люди, хваставшиеся, что в их районе медведей как бродячих собак, и никто их не боится. Главное – погромче крикнуть: «Уходи, медведь!» Если кедрач был совсем густым, то я, продираясь вперёд, на всякий случай кричал:
– Уходи, медведь!
Приехавший в наш лагерь фотограф Михаил расставил на медвежьих тропах фотоловушки. Спрятанные в коробки и примотанные к деревьям камеры реагировали на любое движение. Позже Михаил показывал нам снимки медведей, лис и даже северного оленя. Одну из ловушек он оставил, попросив биологов снять её в конце сезона.
Осенью медведи куда-то исчезли и больше нас не беспокоили. Будто их что-то напугало. Я ещё подумал: кого же снимет эта ловушка, кроме птиц и пляски кустов на ветру? В октябре лагерь закрывался, и биологи фотоловушку сняли. Она поймала ещё одного обитателя леса, о котором никто и не подозревал. Этот зверь водится на 400 километров южнее, никогда раньше его не встречали здесь. По нашему лесу гулял амурский тигр! К счастью, никого не тронул. Вот его отпугнуть фейерверком было бы сложно.
Для газеты "Моя семья"