– Поедешь в Челябинск в командировку. С тобой будет Толстый Коля, присмотри за ним, он любит выпить. И Душный Алик. Присмотрит за вами обоими, но с Аликом будь осторожнее, очень хитрый.
Институтская учёба была в разгаре, но от поездки я отказаться не мог. Шеф платил хорошие деньги. Мы работали мародёрами. Ездили по оставшимся без заказов полузаброшенным заводам и скупали за бесценок ненужные химреактивы, редкие металлы и списанное оборудование. В Петербурге всё это красиво упаковывалось и продавалось как новое – компаниям, оживавшим после перестроечного шока.
Ехать на поезде до Челябинска – два дня. Толстый Коля взял жареную курицу, палку колбасного сыра, банку маринованных грибов, нарезной батон и две бутылки водки. С некоторой тревогой я глядел на бутылки, ведь нас было даже не трое. Душный Алик на поезд не пришёл, он выпросил у шефа 200 долларов и взял билет на самолёт. К счастью, в наше купе подсели два зоотехника, и у Коли появилась достойная компания. А я за время пути узнал о рогатом скоте больше, чем за всю жизнь.
В Челябинске мы отправились в гостиницу «Малахит», самую многоэтажную в городе. Из её окон открывался вид на мутноватую реку Миасс.
– Мужчины, вы откуда? – спросили дежурившие на этаже девушки. Они были ярко накрашены и одеты во что-то блестящее. Сидели втроём на узком диване. Коля мне объяснил, что это проститутки, я про них в «Огоньке» читал, но вживую не видел.
– Из Петербурга, – вежливо ответил я. Проститутки одобрительно захихикали.
Мы с Толстым Колей заселились в двухместный номер. Отдельный полагался лишь Алику, который должен был прилететь чуть позже.
Я купил телефонный справочник и начал обзванивать предприятия, а затем, не теряя времени, отправился по заводам. Металлургический, механический, трубопрокатный, тракторный, электродный. В химии я разбирался плохо, но у меня была шпаргалка со списком нужных реактивов. Почти везде можно было найти «неликвид».
– Покупаете? За деньги? – радовались сотрудницы отделов снабжения. – Пожалуйста, забирайте. А нельзя сделать, чтобы часть денег шла через кассу, а часть наличными?
Я ещё не умел, как Толстый Коля, хитро прищуриваться и дёргать глазом, поэтому просто соглашался, что да, мы со всеми так и работаем.
Заводские склады были похожи на пещеру Али-Бабы. Сотрудницы сами не представляли, что именно отдают. Здесь была старая аппаратура, из которой можно извлечь золотые и серебряные контакты, банки с редкими и редкоземельными металлами, мешки с реактивами. Главное не перепутать мелкие буквы на пакете: «ч.» – чистый, «х.ч.» – химически чистый. Вроде похоже, а разница в цене огромная. И ещё, если пакет с надписью «х.ч.» разорван, то это уже другая квалификация – «технический». Вообще ничего не стоит.
Обо всём договорившись на очередном заводе, я зашёл в столовую. Еда в заводских столовых была сытной, а цены – низкими. Я взял котлету с пюре и капустным салатом на пластиковой тарелке, а компот мне налили в баночку из-под детского питания.
– Куда делась посуда? – удивился я.
– Так продал предыдущий начальник, – флегматично ответили мне. Все собравшиеся в столовой пили из таких баночек.
Асфальт на заводском дворе был в ямах. Все они оказались засыпаны металлоизделиями. Такой ремонт я встречал часто. На трубном заводе ямы засыпали обрезками труб, на абразивном – осколками шлифовальных дисков.
Дым из заводских труб смешивался с низкими тучами. И было непонятно, то ли природа накинула на город ватное одеяло, то ли его натянули люди. Кое-где лежал первый снег. Не белого, а угрюмо-серого цвета. Я наступил на снег ботинком, надеясь, что проступит белизна. Но нет, внутри снег тоже был серый.
Вечером вернулся в гостиницу. В комнате никого не было. Через пару часов вернулся мрачный Коля, от него несло спиртным.
– Челябинские менты спалили! – заявил он. – Зашёл отлить в кусты, а они выскакивают. Наверное, в засаде сидели. Хулиганство, говорят, непотребство. Вы в своём культурном Петербурге такого себе не позволяете, чтобы в публичном месте это самое. Вот вам штраф, чтобы никогда больше… Хорошо, не обыскивали, только паспорт проверили. У меня все деньги с собой. Вот бы попал, если б нашли.
Коля грузно опустился в кресло и с серьёзным видом посмотрел на меня.
– Отсюда мораль. Деньги в гостинице не оставляй, украдут. По городу с ними не шляйся, отберут. Повсюду бандиты и мошенники. И главное… – Коля поднял указательный палец и поводил им из стороны в сторону. – …Не напивайся!
– Так! Времени не теряем. Пошли-пошли.
Мы снова разбежались по заводам. В этот день мне повезло ещё больше. Я притащил в гостиницу небольшие, но тяжёлые банки с цезием, церием, ртутью и ещё какой-то дорогой и ядовитой химической редкостью. Если судить по каталогу, сходил не зря – шеф обрадуется. Банки были пыльными, я помыл их с мылом и поставил сушиться на сливном бачке. Реактивы довольно заблестели этикетками с черепами на жёлтом фоне.
Вернулся Коля, зашёл в туалет и от удивления крякнул:
– Специально сюда поставил, к члену поближе? Они ж токсичные. А может, радиоактивные!
Толстый Коля – тот ещё химик. Вряд ли радиоактивные. Но на всякий случай мы переставили банки под ванну.
Коля ушёл в номер к Алику. Они тоже нашли что-то ценное, но показывать не торопились. Некоторое время я помаялся в номере, потом решил прогуляться.
Зашёл в геологический музей. Всё-таки я на Урале: малахитовые шкатулки, каменный цветок, всё такое. В музее я оказался единственным посетителем.
– Вас камни интересуют? – спросил меня тощий длинноволосый служитель музея. – Не желаете посмотреть?
Он потянул меня в подсобку-мастерскую, где сооружал аляповатые поделки из самоцветов. Приклеивал к камням металлических ящерок. Поделочные камни стоили смехотворно дёшево, и я набрал их полные карманы. Шефу тоже подарю, он любит геологию.
У служителя разгорелись глаза.
– Вот ещё есть малахит, агат, гранат, опал, нефелин, турмалин, обсидиан, авантюрин, еврейский камень. Только обрезать надо и пошлифовать.
Он доставал булыжники всё большего и большего размера. Я уже начал отказываться: куда мне столько! Тогда служитель потащил меня в зал, открыл ключом стеклянный стеллаж и вынул потрясающе красивый кусок яшмы, килограммов на восемь. На куске были приклеены инвентарные номера. Я чувствовал себя купцом Демидовым. Надо же, на одни командировочные могу полмузея купить.
Нагруженный самоцветами, я вернулся в гостиницу. Постучал к Алику. Никто не ответил. Постучал ещё. Прислушался. Из-за двери раздавался звук, будто стригли ногти, но никто не отзывался.
– Это я, открывайте! – подёргал ручку двери.
Замок щёлкнул, показалось недовольное лицо Алика. Он выглянул в коридор, покрутил головой и лишь потом пустил меня внутрь. На полу стояла сумка, доверху набитая электронными платами, радиодеталями и микросхемами.
Алик и Коля отстригали ножки деталей, выламывали разъёмы и аккуратно складывали в пластиковые коробочки отдельно золото, серебро и платину. На руках Алика я заметил татуировки. Не драконы, не голые русалки, а какие-то буквы, совсем мелкие.
– Алик, ты что, сидел? – спросил я.
– Кто тебе сказал? – он царапнул меня глазами.
– Никто, – смутился я. – Просто татуировки у тебя…
– Так! Поработали, и хватит, – Алик схватил коробки с деталями и задвинул под кровать. – Пора отдохнуть. На концерт пойду, Наговицын выступает. Приличные люди придут.
Алик достал из кармана две пары часов, похмыкал и надел те, что выглядели дороже. Примерил мобильный телефон к левому боку, потом к правому, и в итоге нацепил посередине, чтобы было виднее.
– «Я с пелёнок знал понятия в делах…» – хрипло пропел Алик, выпятив животик с гордо торчавшим мобильником.
Мы завистливо качали головами, у нас даже пейджера не было.
Алик ушёл на концерт, Коля в ресторан, а я остался в номере. Идти на концерт дорого, пить водку не хотелось. Стал читать новый детектив про антикиллера. Потом выключил лампу и лёг спать.
Проснулся, услышав возню в комнате.
– Не включай. Товарища разбудишь, – шипел Коля. – Вот сюда садись, на кровать. Да тише ты, кукуруза.
– Ла-адно тебе… Не проснётся… – отзывался пьяненький женский голос. – Снимай свои штаны… А-а-а… а-а-а-а… а-ап-чхи!!
Было непонятно, что делать. Попросить быть потише? Не обращать внимания? Встать и возмутиться? На всякий случай я продолжал притворяться, что сплю.
– Ой, мамочки, не могу, – хлюпала носом проститутка. – Насморк замучил. Не бойся, не французский… Простудилась. А-а-апчхи!!
Я не выдержал.
– У меня лекарства есть от простуды. Надо?
– Мальчик! Ты не спишь, что ли? Давай свои лекарства, – обрадовалась девица.
Включил лампу. Достал таблетки и микстуру. Проститутка, нетрезво переставляя ноги, скрылась в ванной, откуда раздался звон.
– Блин, я какую-то банку у вас разбила. Поставили тоже…
– Ёлки-моталки! – испугался Коля. – Сейчас у всех насморк будет. Чернобыльский. И зубы выпадут. Убирай, быстро!
Я бросился в ванную. Банка была расколота, внутри хищно блестел металлический порошок с окраины таблицы Менделеева. Спрятал банку в пакет, замотал мокрой тряпкой, сунул ещё в два пакета, потом в сумку. Выбежал из гостиницы. Куда девать? В мусорку нельзя. В канализацию нельзя. В реку нельзя. В милицию тоже нельзя. Обежал весь район, пока не нашёл тёмный пустырь с промышленным хламом. Схватил железный прут, выкопал яму поглубже, бросил сумку туда, сверху накрыл толстым листом металла и закопал.
Ну вот, я – чудовище! Злодей-отравитель! А вдруг банку кто-нибудь откопает? Даже не знаю, что это за дрянь. У неё, может, период распада миллион лет или что-то вроде. Вдруг она разъест пакет, смешается с грунтовыми водами, у жителей города выпадут зубы, или они станут мутантами. Убыток тоже приличный. Долларов пятьсот похоронил на пустыре. Расстроенный, я вернулся в гостиницу. Проститутка ушла. Коля как ни в чём не бывало храпел на кровати.
– Как твой реактив назывался? – спросил он. – Так. Ерунда. Ничего не будет. Его даже глотать можно. Забей. У нас сегодня важное дело. Грузимся.
Я нашёл водителя фуры, согласившегося перевезти «удобрения». Погрузка должна была идти на пяти предприятиях.
– У нас электропогрузчик сломался, – на первом же предприятии радостно сообщила дама из снабжения. – Ничего, будут грузчики. Они вам мешки на руках перенесут, нежно, как ребёнка.
Грузчики бойко взялись за работу. Мешки были старыми и легко рвались, превращая реактивы из «химически чистых» в бесполезный химический мусор.
– Барий хлористый, десять мешков по двадцать пять килограммов, – следил я по накладной. – Натрий бромистый, двенадцать мешков.
– Эй, куда суёшь! – кричал Алик грузчику. – Написано же – «химически чистый». А тут пакет надорван!
Грузчик уносил рваный мешок прочь, но потом норовил вернуться с ним, когда Алик не видит, и всё-таки запихать в машину. Мешки были тяжёлые, времени на погрузку мало. Алик и Коля помогали рабочим. Я тоже хватал мешки и нёс в кузов.
– Держи, – Алик взвалил мне на плечи 25-килограммовый мешок.
– Это же йодистый калий, – закряхтел я. – А по накладной у нас фосфорнокислый, намного дешевле.
– Неси, говорю, – зарычал Алик. – Калий-шмалий… И побыстрее. Не видишь, они нам брак подсовывают! Как будем потери компенсировать?
Душный Алик уехал на такси в аэропорт. Мы с Колей доехали до вокзала и сели в поезд.
– Ну, что… за возвращение? – и Коля достал из сумки жареную курицу и две бутылки водки.
Фура доехала. Денег на взятки не хватило, пришлось водителю добавить ещё. По дороге мешки растряслись, удешевив покупку и создав проблемы с утилизацией. Часть самого ценного товара Алик отжал у шефа. В итоге поездка оказалась менее выгодной, чем планировалось. В химические командировки меня больше не посылали.