В 2000-м году мы с приятелями из клуба "Академия вольных путешествий" отправились в
Африку на попутках. И не так, чтобы вместе, а скорее по отдельности, но время
от времени встречались и обменивались впечатлениями.
Я только закончил институт и надеялся, что это будет отличное
приключение, которое, как знать, может не закончится в Африке, а забросит меня
в Австралию, Америку и вообще вокруг света. Денег у меня не было, но в двадцать
лет об этом не думаешь. Я продал свой компьютер и надеялся, что на первое время
хватит, а там как повезет.
Мы проехали через восточную Европу (она безвизовая
была), Турцию, Сирию (еще война не началась), Иорданию, Египет, Судан (он тогда
одной страной был, а не двумя, как сейчас), и въехали в Эфиопию.
На юге Судана я почувствовал недомогание. Страна бедная, есть нечего. Воды бутилированной нет, вскипятить обычную негде. Порой приходилось пить воду из Нила, коричневую от грязи. Однажды я попробовал некипяченого молока. Просто очень ему обрадовался. Представляете, целыми днями пил какую-то мутную дрянь, а тут настоящее молоко! Но лучше бы ограничился водой. В молоке бактерий было еще больше.
На юге Судана я почувствовал недомогание. Страна бедная, есть нечего. Воды бутилированной нет, вскипятить обычную негде. Порой приходилось пить воду из Нила, коричневую от грязи. Однажды я попробовал некипяченого молока. Просто очень ему обрадовался. Представляете, целыми днями пил какую-то мутную дрянь, а тут настоящее молоко! Но лучше бы ограничился водой. В молоке бактерий было еще больше.
Судан жаркий, пустынный, а на севере Эфиопии начались горы,
леса, дожди и туманы. В реках плавала шистосома – не знаю, что это, но говорят,
в такой воде даже купаться нельзя, не то что пить. И воду еще сложнее кипятить:
ни электричества, ни газа, ни даже дров – все палки в лесу сырые. Хоть
эфиопскую хижину на дрова разбирай! Вот только хозяева обычно против. Сами
эфиопы покупали уголь, полдня раздували огонь картонкой и нагревали крошечный
чайник. Потом за пять минут чай выпивали, и ставили заново. Сильно не
напьешься. В лесных туманах водился зловредный малярийный комар, который меня и
покусал. Об этом потом.
Дороги в Эфиопии – грязевые колеи, в которых человеку по
грудь. В России такие тоже есть. Джип не проедет, но грузовики пытались.
Автостоп был своеобразен. Голосуй, не голосуй – никто тебя в тумане не
разглядит и не остановится. Да и мало грузовиков, один упустишь, потом полдня
ждешь или пешком бредешь по горам. Чтобы остановить грузовик, мы с приятелями
находили бревно потолще и клали поперек дороги. Пока водитель и его помощники бревно
оттаскивали, мы успевали забраться в кузов.
В кузове уже сидело два десятка пассажиров, закутанных в
одеяла. Это только кажется, что в Африке жарко. Бывает так холодно, что аж
трясешься. У эфиопских мужчин всегда палка с собой. И от зверей можно
отбиваться, и от жуликов, и опираться при ходьбе удобно. В грузовике эти палки
держали вертикально, на них накидывали тент и получался коллективный зонт. Очень
практично. Но ехать с комфортом не получалось. Через каждые 10-20 километров
грузовик застревал в грязи, приходилось выпрыгивать на землю, впрягаться в
ремни и тянуть его на себе, как бурлаки в советское время тянули в автосервис
сломавшуюся «волгу». Или я что-то путаю? Эфиопы впрягались, и мы тоже. Кроссфит
по-африкански: километр тянешь, десять едешь, потом снова тянешь.
Из еды попадалась одна инжера, пресный блин из зерен
растения типа сорго. У нас из него силос для рогатого скота делают. На инжерной
диете эфиопы худые, поджарые и выигрывают все соревнования по бегу. Но в
тяжелой атлетике у них нет шансов. На одном силосе сил не наберешь.
До эфиопской столицы Аддис-Абебы я добрался измученным и
больным. Поселился в католическом монастыре у итальянских монахов. Мне выделили
келью, в которой я надеялся отлежаться и поправиться. Почему у итальянцев? Ну,
я ко всем заходил – и в православные церкви, и в армянские, и даже в мечеть.
Никто не пускал. Не идти же в гостиницу за 50 долларов за ночь?! Это месячный бюджет поездки. А итальянцы пустили и даже кормили каждый день.
У меня была тропическая лихорадка, как в романах Жюля Верна
и Фенимора Купера. Теперь больным героем был я сам. Лежал и трясся. Натягивал
одеяло на себя, становилось жарко, сбрасывал его, и тут же замерзал. Казалось,
будто проваливаюсь внутрь кровати и лечу вниз. И слышно, как ангелы поют на
итальянском. Или может это у меня в ушах звенело?
Мои спутники передали, что в российском посольстве всем желающим
делают вакцину от менингита. Я тоже решил, что лишним не будет. Выбрался из
монастыря и приковылял на вакцинацию. Но чувствовал себя плохо. Врач
посоветовал мне отказаться от вакцины и посидеть на лавочке в консульском
дворе. Я сел. Потом лёг. Потом упал под лавочку, где меня и нашли. Ответить,
что случилось, я не мог, только молча открывал рот. Меня повезли в госпиталь.
В Аддис-Абебе был отличный госпиталь, который построили в
советское время, и работали там наши специалисты. Вот только теперь госпиталь
стал коммерческим и очень дорогим. За меня поручилось посольство. И госпиталь
взял меня на лечение – на три дня. Нашли у меня целую пачку болезней: амебиаз,
брюшной тиф и малярию. Поздновато я обратился. С другой стороны, как раз
вовремя – еще несколько дней, и можно было уже не приходить.
Прокапали вены физраствором, сбили температуру, поставили на
ноги и выписали. Три дня я гулял по городу, даже успел сделать визы следующих
по маршруту Кении и Танзании. Но потом приступ вернулся. Опять малярийная лихорадка,
и опять я едва живой.
Мои приятели начали держать совет: что со мной делать? Везти
в посольство неудобно. Оставить так – опасно. Сунули мое тело в такси и повезли
в больницу. Там нашли каталку, положили на неё и покатили в кабинет главврача.
Но русский врач заупрямился:
- А кто за него платить будет? Я за свой счет лечить должен?
- Вы же клятву Гиппократа давали! - кипятились мои товарищи
и заталкивали каталку в кабинет. – Это ваш больной. Вы его не долечили!
- Мой больной? – возмущался врач и выталкивал каталку в
коридор. – Это я его что ли в Африку притащил?
Они толкали меня туда-сюда некоторое время, но силы были
неравны, приятелей собралось много, а врач был один. Нехотя он оформил меня еще
на три дня.
В очередной раз выйдя из больницы, я понял, что ехать дальше
не могу. Что если приступ случится на границе с Кенией, кто меня вылечит? Нужно
возвращаться домой. Но как? Прямой рейс «Аэрофлота» из Эфиопии отменили. Да и
денег нет, чтобы улететь. Решил, что поеду автостопом, но в сторону дома – всё
полегче будет.
Посмотрел карту, что там по пути? Джибути, Йемен, Оман,
Иран, Армения, Грузия, а там уже рукой подать. За месяц-другой доберусь. Пошёл
за визой Джибути.
- Может вы террорист? - засомневались в консульстве Джибути.
– Говорите, что «нет», а сами бомбу в рюкзаке везете. Принесите справку из
российского консульства, что не террорист, тогда и о визе поговорим.
Я пошел в российское консульство:
- Дайте справку, что я не террорист!
- Мы откуда знаем? – удивились в консульстве. – Если не
террорист, зачем тебе в Джибути, да ещё и в Йемен? А если больной и домой
возвращаешься, то конечно поможем. Отправим тебя «Аэрофлотом».
- Так ведь «Аэрофлот» из Эфиопии не летает!
- А ты доберись до страны, откуда летает, и там тебя
бесплатно заберут.
Снова посмотрел на карту, было только два варианта: Египет и
Эмираты. Оставшихся денег хватит на билет до Эмиратов. Распорол джинсы, в
которых были зашиты доллары, спрятанные от грабителей. Поменял их на эфиопские
быры. С мешком мятых быров пришел в агентство и купил билет в Эмираты.
В аэропорту Дубая я застрял. В город не выпускают. Рейс
«Аэрофлота» через полтора дня, а у меня больше ни копейки. А вокруг всё такое
роскошное. Шейхи арабские важно ходят с охотничьими ястребами на плечах, за
ними замотанные жены едут на электромобилях и подведенными глазами сверкают. Публика
вроде меня тоже попадается – бангладешцы, пакистанцы, малайцы. В проходах
лежат, за скамейками и кадками с пальмами. Жуют чего-то.
Надо бы шейхам продать что-нибудь ненужное. Открыл
рюкзак, порылся, ничего интересного найти не смог. Вдруг заметил мешочек с
монетами. Я их с собой в Африку брал на сувениры, чтобы хорошим людям дарить.
Юбилейные советские рубли с Лениным, их тогда старьевщики недорого продавали.
Я подходил к арабам и заводил разговор издалека:
- Вы говорите по-арабски?
На такой вопрос ни один араб отрицательно не ответит. Первое
«да» получил, считай победил – важное правило уличного торговца. Теперь можно
предлагать: «купите Ленина!». Я знал немного арабских слов, но их хватало, чтобы
рассказать мою историю. Что проехал через Ближний Восток и Северную Африку,
заболел малярией и теперь возвращаюсь домой. А Ленин – не просто монета. Это
оберег против мирового империализма. И молодежи помогает: учиться, учиться и
еще раз учиться.
Цену я не фиксировал. Сколько шейхи за Ленина предлагали, на
столько и соглашался. За день продал вождей на огромную для меня сумму –
получилось почти сто пятьдесят долларов. Домой летел с деньгами.
В самолёте рядом со мной села пара румяных
отдыхающих, возвращавшихся с дубайского курорта. Они были полны собой, и слегка
вжали меня в иллюминатор.
- У меня малярия, - сказал я им. – Но не бойтесь, она не
заразна. Если только в салоне самолёта не летают комары.
- Выздоравливайте, - испуганно сказали отдыхающие и пересели
на другие места, не притронувшись к принесенной им еде. Пришлось съесть три
порции.
Дома в Петербурге я пошёл в поликлинику.
- Что-то вы такой желтенький, заболели? – спросила
женщина-врач. И отправила меня в инфекционную боткинскую больницу.
Я пришел в больницу и сказал на регистрации, что у меня
малярия.
- Посидите, - указала на лавку сотрудница в белом халате и
куда-то убежала.
Через пятнадцать минут примчалась бригада с кроватью на
колесах.
- Вы не видели, тут больного с малярией привезли? – крикнули
они мне.
Я признался, что пришел сам, меня уложили на каталку и
повезли. Но потом сотрудники по одному исчезали, и в конце концов осталась одна
молоденькая медсестра, которая докатила каталку до высокого поребрика и там
встала. Пришлось мне слезать с каталки, перетаскивать её через поребрик, потом
ложиться снова и ехать дальше.
- Э, брат, у тебя тропическая малярия 4-й степени. Очень
редкая. Странно, что ты выжил, - с восхищением сказал врач. - За год во всей
России всего двадцать случаев малярии было. Отлично! Будем тебя изучать. И
вылечим, не сомневайся!
Целыми днями ко мне ходили делегации профессоров, военных
врачей и студентов. Симпатичные студентки приносили фрукты и писали по мне
курсовые и дипломные работы.
- Вот здесь болит? – ласково давили они мне на живот и
заглядывали в глаза. – А вот здесь?
Я чувствовал себя звездой и редкой птицей. Вот же повезло: и
в Африку съездил, и отечественной науке пользу принес.