От едкого дыма слезы заливают глаза и солеными ручейками стекают вниз, оставляя влажные борозды на покрытой копотью коже. Тыльной стороной ладони я размазываю грязь по лицу и снова берусь за горячее древко лопаты. У меня простое задание – наполнить вялеными кокосами мешок. Всего один. Но я устал так, будто уже перебросал тонну кокосов. Заниматься физическим трудом нелегко, особенно если вы находитесь в… печке. Вокруг меня стоят чернокожие работники и, опершись на древки лопат, с интересом смотрят, как мучается странный белый «мзунгу».Кокосовую печку в деревеньке Макузе, что неподалеку от мозамбикского порта Келимане, построили в позапрошлом веке португальцы. С колониальных времен в Макузе остались заброшенные здания и сооружения. Некоторые проросли деревьями, другие наполовину развалились. Вот и у печки обвалилась одна секция, а в дыры жестяной крыши лезут солнечные лучи, кажущиеся в клубящемся дыму настолько плотными, что за них можно ухватиться руками. Солнечные лучи, и дым, и мокрые мускулистые люди здесь встретились для того, чтобы тяжелые мешки, наполненные вяленой мякотью кокосов, отправились на фабрику в Келимане, а потом расползлись по миру в виде брусков мыла или бутылочек с кокосовым маслом.
Копра томится в печке 3 дня, а на четвертый ее ссыпают лопатами в мешки и на собственных головах (иначе тяжело) переносят в развесочную. Там отсыпая или добавляя кокосовые «сушки», добиваются одинакового веса мешков – 51 килограмм. Один килограмм – это вес самого мешка. Мешки добротные, крепкие. Их привозят представители компании, которой принадлежат все 8 печек вокруг Макузе. Мешки привозят, а завязки для них – нет. Вот и появляется у рабочих еще одна дополнительная обязанность: распускать часть мешков на веревочки, чтобы потом ими завязывать остальные. Когда на складе скапливается 300 мешков, их отвозят в Келимане на фабрику. Там копра пойдет под пресс; получится кокосовое масло – сырье для изготовления шампуня, мыла и косметического крема. Из килограмма вяленых кокосов (стоимостью в 5 рублей) получится около полулитра масла. Конечный продукт – кусочек кокосового мыла можно приобрести на рынке в том же Макузе. Стоить он будет столько же, сколько один свежий кокос, или один очищенный апельсин, или одна креветка – 1 рубль. Кусочек мыла будет совсем небольшим – его отстригут ножницами от длинного бруска. При покупке главное не прогадать – монеты-то по размеру одинаковые, а отрубленные куски мыла – разные.
С каждым годом кокосовых пальм вокруг Макузе становится все меньше. Чтобы знаменитые в прошлом плантации вовсе не исчезли, рабочие сажают новые пальмы. Тому, кто когда-либо городил огород на дачном участке, технология знакома. Только проделанные в грядках ямки чуть больше: сажают туда не семечко, а толстый проросший кокос. Молодая пальмочка растет 5-10 лет прежде чем дать плоды. Зато кокосовая пальма для крестьян – это больше чем хлеб. Местная загадка: что спасет человека от жажды, голода и холода? Ответ: кокос. Его молоком можно напиться, мякотью утолить голод, а скорлупу сжечь и тем самым обогреться. Правда, в умелых руках скорлупе найдется более эффективное применение. Из нее делают уголь, который в дальнейшем используется в качестве наполнителя для карандашей, при производстве краски или строительстве дорог.
Безостановочно дымящая печь – объект пожароопасный. Под навесом подвешены ведра, чтобы в случае чего залить огонь. Но это еще ни разу не требовалось. Кокосовая печка пережила войны, бунты и кризисы, но сама ни разу бунтовать не пыталась. Если не считать, конечно, бунтом обрушившуюся от времени секцию. Чаще ведра используют для мытья по окончанию рабочей смены. Потоки холодной воды очень хорошо смывают грязь, пот и слезы. Рабочие отдыхают, сидят на корточках и смотрят на дорогу. По дороге на велосипеде едет рыбак. Рабочие голодными глазами смотрят на прицепленную к багажнику корзину. Один из рабочих мрачно откусывает кусок закопченного кокоса и начинает сосредоточенно жевать. Этой сцены я не выдерживаю. Машу рукой рыбаку и за 100 рублей покупаю всю корзину с рыбой. Хотя бы сегодня рабочие не лягут спать полуголодными. Если бы я был местным жителем, то за этот широкий жест мне пришлось бы провести в печке еще 4 дня.